Андрей, в свою очередь не отрывая от неё взгляда и всё более погружаясь в глубокую синь её широко распахнутых искрящихся глаз, опушённых длинными изогнутыми ресницами, ощущая дрожь во всём теле, с трудом пробормотал внезапно онемевшим языком:
– Правда.
Она улыбнулась ещё шире и ещё обворожительнее, с озорным видом подмигнула ему и, смахнув со лба упавшую на него непослушную прядь, мягким, замирающим голосом проворковала:
– Ну, вот и прекрасно. Наши желания совпадают. За дело!
Но Андрей всё никак не мог прийти в себя и поверить в то, что он услышал. В то, что это случится прямо здесь и сейчас. Что то, что он даже в самых смелых своих предположениях и планах всё же откладывал на более или менее отдалённое будущее, осуществится вот теперь, немедленно после знакомства, после нескольких фраз, которыми они успели обменяться. Это превосходило самые отважные его ожидания. Он отказывался в это верить. Он, конечно, встречал раскованных, разбитных подруг без комплексов и без тормозов, готовых буквально на всё чисто ради интереса и без малейшего сопротивления, с охотой подчинявшихся велениям своего неуёмного темперамента.
Но она… Она-то в его представлении была совсем другой. Не имеющей ничего общего с подобными девицами. Она особенная, неповторимая, не похожая на остальных. И её прекрасная наружность вполне соответствует её внутреннему содержанию. Её характеру, чувствам, эмоциям, взглядам на жизнь и на отношения между людьми. Прежде всего, разумеется, между девушками и парнями. И эти взгляды, как он непонятно почему вообразил себе, полностью или почти полностью совпадают с его собственными взглядами. Которые, правда, – в чём он вынужден был иногда признаваться себе, – носили весьма расплывчатый и неопределённый характер, находясь в стадии становления и порой довольно причудливо и не всегда обоснованно видоизменяясь в зависимости от ситуации или попросту перемены настроения.
Впрочем, что он вообще знал о ней, предмете своей внезапной, скоропалительной, вспыхнувшей, как факел, и ослепившей его любви? Какие основания он имел судить и рядить о её внутреннем мире, взглядах, поведении? Что он знал о её прошлом, о её прежней жизни, о людях, окружавших её? Ровным счётом ничего. Кроме разве что того, что на днях она поссорилась – и, как оказалось, рассталась – со своим парнем. Это, конечно, было важно для него, но явно недостаточно, чтобы составить сколько-нибудь ясное представление о ней. Она оставалась для него загадкой, чистым белым листом, на котором он мечтал написать своё имя, запечатлеть свой образ, оставить свой след.
И вдруг такое беззастенчивое, ошеломляющее предложение, которое он менее всего ожидал от неё! Которое ошарашило его, обожгло, как удар хлыста, поставило в тупик. Что это, глупая шутка, розыгрыш? А может быть, своего рода проверка? Как он поведёт себя в подобной ситуации, поддастся ли на провокацию? А если поведётся, она даст задний ход и поднимет его на смех. Своеобразная и довольно суровая женская месть за то, что они, непрошенные и нежеланные, вторглись на облюбованный незнакомками берег, нарушили их покой да ко всему прочему увидели их голыми.
Он, однако, тут же отбросил эти несуразные предположения, молнией пронёсшиеся в его взбудораженном мозгу. Нет, очевидно, она и не собиралась подшучивать над ним или провоцировать его, чтобы потом высмеять. Ей это ни к чему. Она не такая. Она выше этого. Она действительно предлагает ему себя! Открыто, без малейшего стеснения, будто говоря о чём-то обычном, стандартном, само собой разумеющемся. Спокойно глядя на него своими глубокими ясными глазами, которые, как ему порой казалось, он где-то уже видел, только при совсем других обстоятельствах, даже как будто и не наяву. Но он никак не мог вспомнить, где именно…
Кто же она такая, в конце концов? Неужели она в самом деле из числа тех девиц, что готовы отдаться первому встречному-поперечному, лишь бы испытать острые ощущения и потешить свою разгульную душеньку? Он не хотел верить в это. Это было слишком тяжело, нестерпимо. Это нанесло бы его чувству такой удар, который оно, скорее всего, не вынесло бы. Это означало бы конец его любви, ставшей уже просто необходимой ему, словно питавшей его, делавшей его жизнь красочной, захватывающей, исполненной неведомых ему до той поры смыслов, делавшей каждый её миг ярким и незабываемым и сулившей впереди что-то ещё более волнующее, потрясающее, неописуемо прекрасное…
Она меж тем, ничего не зная об этих его далеко зашедших хаотичных размышлениях, но ясно видя отражавшуюся на его лице внутреннюю борьбу, надула губы и с капризной интонацией протянула: