— Мы их недооценили… — куснул нижнюю губу Реймонд.
— Не пытайтесь разделить со мной вину, лейтенант, — невесело фыркнул Двухбородый. — Не «мы», а я. Я недооценил. Ну и к чёрту, мы всё равно поиграем… Так даже интереснее.
Судовладелец перегнулся через ограду мостика и крикнул:
— Бланкетт!
Стоявший у основания надстройки старпом вскинул голову.
— Мы потеряли их из виду. За кормой их точно нет. Понял? Могут обходить нас…
Джон кивнул и принялся раздавать команды, активно жестикулируя. Один из матросов шустро полез в «воронье гнездо» на верхушке грот-мачты. Стрелки, до того зябко кутавшиеся в плащи, все как один изготовились к стрельбе, наставив мушкеты — не укороченные, любимые абордажниками, а длинноствольные, егерские. Расчеты ручных бомбард развернули стволы своих громоздких «недопушек» в разные стороны — чтобы по паре орудий смотрело в направление каждого борта, носа и кормы. Корабль теперь просто ощетинился стволами.
— Правь туда, на три градуса, — велел капитан рулевому, без изысков указав направление рукой. Матрос едва-едва довернул штурвал и потянул дроссель на панели управления, чуть задирая нос судна. Корабль двинулся в километровой ширины щель между двумя облаками камней.
В течение нескольких минут казалось, будто на борту остановилось время. Замер рулевой, вцепившись в ручки штурвала. Замерли матросы парусной команды на вантах. Замерли стрелки у фальшборта и на стрелковых площадках, украшающих обе мачты. Сам не понимая зачем (видимо, из чувства солидарности), замер и Реймонд — даже дыхание затаил. Только капитан на мостике и старпом на палубе крутили головами, всматриваясь в вакханалию камня, льда и металла вокруг. Впрочем, впечатление хаоса оказалось обманчивым — кольца газового гиганта жили, подчиняясь своей, внутренней механике. Понаблюдав за ними изнутри совсем недолго, бывший адъютант заметил, что астероиды сбиваются в группы с вполне заметными границами, пыль образует потоки, мелкие камни иногда вращаются вокруг крупных… Везде здесь были свои закономерности — вероятно, выучив их, действительно можно было водить суда по астероидным полям столь же уверено, сколь и по открытому космосу…
— Лейтенант, — вдруг нарушил молчание Вик. — Вы бы, знаете что… Сходили б за оружием своим… Очень легко может дойти до абордажа.
— Я мигом, — согласился Реймонд. Однако стоило ему ступить на лестницу, ведущую с мостика, как из внешних динамиков «вороньего гнезда» донёсся крик наблюдателя:
— По правому борту!
Почти в тот же миг два плазменных заряда впечатались в корпус «Родрика» чуть ниже фальшборта. С басовитым грохотом и треском над местами попаданий взвилось пламя, корабль завалился на левый борт, а по палубе прокатилась ударная волна, сметая людей. Реймонд, которого ударом несильно швырнуло на перила лесенки, выждал секунду, пока корабль не выровняется, и с оханьем встал. Внизу Бланкетт размахивал руками, поднимая на ноги оглушённых стрелков. Наверху капитан орал что-то в один из телефонов. Двое матросов затягивали обратно сорвавшегося со стрелковой площадки товарища, который повис на страховочном ремне. А лейтенант смотрел на стремительно приближающийся справа силуэт люггера, и пытался понять — что ему сейчас делать, и может ли он вообще сделать хоть что-нибудь. «Решительный», выскочивший невесть откуда, под всеми парусами нёсся к старому фрегату курсом наперехват, словно собирался таранить его…
Расстояние стремительно сокращалось, но когда между кораблями оставалось меньше полукилометра, преследователь начал забирать вправо, и стало ясно, что он проскочит впереди «Родрика», перед самым его носом. С носа и кормы торгового судна по «Решительному» ударили два узких белых луча из ручных бомбард, расчеты которых меньше пострадали от ударной волны. Люггер незамедлительно ответил — почти десяток раскалённых белых и голубых нитей потянулись от него к «Космоходцу». Били с жалких двухсот метров, метя не в мостик или людей на палубе, а по мачтам — и, конечно же, попали.