До егерского хозяйства Назар добрался менее, чем за час, отведенный ему Стахом. Трасса здесь и среди дня не слишком забита, а уж проселочные дороги, да еще в такую рань — пустынны. Разве что грибника встретишь. Собственно, их он видел парочку по пути, а больше никого. В одинаковых зеленых дождевиках и с ведрами. Осенний лес пахнул сыростью, мхом, прелой листвой и чем-то из его памяти, о чем он и позабыл. Детством, что ли. И звуки были оттуда, те самые звуки — шелест ветвей в кронах, шепот ветра, шорох капель дождя, птичий крик — сойка где-то вскрикнула как раз, когда он захлопнул дверцу, оказавшись у ворот Бажановой вотчины, пустовавшей… сколько уже? Лет пять?
Под ногами — вязко. Снег шел всю ночь и тут же таял, а теперь превратился в мелкий противный дождь. Пару минут Назар стоял под этим дождем, долгим взглядом глядя на ворота. А потом пиликнул ключом, закрывая машину, и двинулся к калитке. Та, конечно, была заперта. Но и он же не лыком шит — что-то да помнил. Вот он, раскидистый старый дуб в паре метров от дороги. Руками его и вдвоем с кем-то таким же рукастым не обхватишь, такой он широкий. Кора с причудливым узором, пришедшим из давних лет. Когда-то этот дуб, видел полным сил его деда, влюбленного в бабу Мотрю. А до того — его прадеда, владевшего землями в округе, на левом берегу местной реки. Стах всегда говорил, что собирает камни, но только сейчас земля их предков по-настоящему пришла в запустение. Разве эти проселочные дороги и этот позабытый дом — тому не свидетели? Разграбил, расхитил, опустошил то, что было домом, даже когда у них его отбирали.
Назар склонился над дубовыми корнями, выступающими над почвой множеством переплетенных, тянущихся наружу дугами из-под земли древесных рук и ног. Недолго думая, запустил под одну из дуг ладонь и почти сразу среди влаги и мха нащупал шуршащий полиэтилен. Вытащил и удовлетворенно улыбнулся. Развернул пакет, внутри которого в тряпицу была замотана связка ключей. Бажан всегда здесь прятал запасные. Вытер руку о тряпку, а еще через минуту отпирал калитку. Пока возился с замком, снова заголосил телефон.
— На месте? — нетерпеливо спросил Шамрай-старший.
— Угу.
— Ментов нигде нет? Ты обращал внимание?
— Да никого тут нет. Говори, что дальше делать, давай уже покончим с этим.
— Что? Не нравится, когда за ниточки дергают? А раньше даже не замечал, вот ведь ирония доли!
… а кто дергает за нити тебя, а, дядя Стах? Ведь тоже всю жизнь прожил не так, как хотел, не с теми, кого любил… никогда не был счастлив. Как так-то? Все ведь было, чтобы быть счастливым. Значит, кто-то дергал. Кто-то, кто куда больше обоих.
Замок поддался, Назар вошел.
— Я на подворье. Идти куда?
— На птичий двор. Помнишь вольер, где Тюдора держали, когда привозили к Бажану?
— Помню.
Разве такое забудешь? Этот вольер был последним домом его кречета до того, как он обрел наконец-то свободу. Из них из всех — единственный, кому она, подлинная, досталась.
— Ступай туда. Зайдешь в вольер, пройди к противоположной стенке… Зашел? Теперь в левый угол, там половица скрипит, слышишь? Попробуй, тебе та нужна, что скрипит. Поддень ее и подними. Видишь?
Видел. Прогнило тут все нахрен от старости, а половицы — новехонькие. Под той, что поднял, — пустота. Просунул ладонь — нащупал внутри какой-то… ящик, что ли? Пальцы холодила поверхность металла.
— Разбери-ка там все и вытаскивай. Потом обратно заложишь, понял? Чтоб не подкопаться.
— Да понял я тебя, понял.
— Давай быстрее. Время. Трубку рядом положи и не отключайся. Я хочу слышать.
На разбор пола ушло минут десять. Ящик под ним оказался довольно объемным сейфом. Чтобы вытащить — тоже пришлось покорячиться. Металл тяжелый.
— Я эту хреновину тебе не поволоку, — ругнулся Назар, разглядывая «схрон». — Я еще с сейфом по Рудославу не шлялся.
— Остряк. Открывай! — рявкнул Стах по громкой связи. — Пароль — день рождения Адама.
— Цифры говори, я понятия не имею, когда у твоего сына день рождения! — огрызнулся Кречет.
— А еще родственник. Все вы лицемеры, — хохотнул в ответ дядька. — Девятнадцать ноль восемь. Пошел?
— Открыл.
Внутри боком стоял саквояж. Обыкновенный такой кожаный саквояж. Назар не удержался — раскрыл и его. Присвистнул. Как в кино, блин. Набитый баксами под завязку чемодан! Стах точно рехнулся на старости лет.