— Да я тут временно. Я колледж железнодорожный закончила, хочу в институт поступать на тот год. А так — чтоб у мамы на шее не сидеть и опыт работы… Тоже в Кловск переехать мечтаю.
— И откуда ты?
— Из Ясеня.
— А, почти землячка… Я из Рудослава родом, — взгляд в окно, а после потушил недокуренную сигарету о жестяную банку, примощенную в какой-то нише тут для таких придурков, как он. Сосредоточенный, напряженный. А девочка и не заметила. С деланным восторгом улыбнулась ему и воскликнула:
— Правда? Вот здорово!
Они уже мчались по мосту и, казалось, все набирали ход. Чертова эта дверь. Чертова эта девочка. Пожалуй, подобными вещами ему и во времена собственного босяцтва заниматься не приходилось. Дичь какая-то. Несколько секунд Назар медлил. А после быстро вдохнул, схватил проводничку за шиворот стальной хваткой и хорошо тряхнул. От неожиданности она выронила на пол сигарету и ошалело охнула. Заорать не успела. Шамрай зажал ей рот больной рукой.
— Значит, слушай сюда, — заговорил он негромко и очень спокойно. — Не бойся. Я тебе ничего плохого не сделаю. Но сейчас ты должна открыть мне дверь.
Девочка возмущенно пискнула, но Назар снова ее встряхнул, отчего она придушенно всхлипнула и заткнулась.
— Ты откроешь мне дверь, а потом позовешь на помощь. Не знаю… вызовешь полицию, поняла? В поезде же есть полицейские, да? Тебе ничего не будет. Согласна? Поможешь?
Затрясла головой, затравленно глядя ему в глаза. Но молодец, понятливая. На чистом адреналине оба делали то, что были вынуждены. Ее тонкие руки зашарили по кителю, пока не наткнулись на карманы, а после она выудила трехгранный ключ и показала ему, дескать, сейчас, сейчас. Назар, не отпуская ее, подвел к двери.
Дальше — дело секунд.
Одна — сунуть трехгранник в отверстие с замком.
Вторая — опустить вниз рычаг.
И тамбур мгновенно заполнили холод и шум, от которого разве что в ушах не закладывало. Проехали. Мост — проехали. Назар выпустил девчонку и дернул дверь, чтобы открыть ее шире.
— Вы что творите? Вы с ума сошли? — перекрикивая оглушительный грохот состава, заорала она. Отвечать ему было некогда. Секунда — третья — понадобилась на то, чтобы оценить ситуацию. Впереди, чуть поодаль — черная машина. И человек, высокий, сухощавый, сунув ладони в карманы пальто, всматривается в пробегающий мимо поезд. Далеко, но видно хорошо. Ну что ж… вариантов нет. Лукаш не успеет, никто не успеет. Назар подхватил саквояж и выбросил его из вагона, а после быстро накинул на голову капюшон куртки — спортивной дутой куртки, защищающей и от ветра, и от холода, и от дождя. Придется ей и от падения его защищать. Так себе защита, но другой нет. Шагнул к краю тамбура. Как сквозь пелену до него донесся визг проводницы. А он уже прыгал из поезда вниз, под колею, на насыпь, на камни, пытаясь руками уберечь свою дурную башку и совсем не думая о том, что будет потом.
Он катился по земле, ударяясь о булыжники, обдирая руки и лицо о щебень и сухую траву. Несколько болезненных ударов пришлись по ребрам, ему даже казалось, он слышит хруст собственных костей — самый мерзкий звук на свете. Когда-то его уже так ломали. Одно из ребер до сих пор торчит вперед, неправильно сросшимся прорву времени тому. И конца и краю нет этому падению, когда его волокло и мотыляло нечеловеческой силой вперед.
— Назар!!! — услышал он вдалеке — громогласно и глубоко. Стах. Это кричал Стах. Тоже как будто бы сквозь пелену.
Секунда последняя — и тишина. Тишина на одно мгновение, когда боль раздирала его изнутри, и он не знал, что у него не болит. Горело все тело. Все изодрано. А он оглушен и цепляется за сознание, только бы оно не уплыло, только бы остаться.
Назар мотнул головой и перекатился на живот. Попытался встать на четвереньки, но выходило хреново. Рука — кажется, сломана. К черту руку! Он зажмурился, крепко сжал челюсти и поднялся, после чего распахнул глаза, оглянувшись.
Шамрай-старший, сильно похудевший и какой-то совершенно другой, чем раньше, седой совсем, желтый, с тенями под острыми глазами, был в нескольких десятках метров от него, совершенно ошалевший от увиденного и сбитый с толку. В его руке, опущенной вдоль тела, зажат пистолет. Несколько секунд они молча пялились друг на друга, не говоря ни слова, лишь тяжело дыша и без единой мысли, а значит — со всеми сразу. А потом Стах раскрыл рот и медленно проговорил:
— Живой? Я думал, на этот раз точно подохнешь.
— П-прости, — срывающимся хриплым голосом отрывисто ответил Назар. — Не полу-чилось доставить тебе такой радости.