Пиццу пришлось жрать в одиночестве. Музыку вырубил. Вместо колы — пил чай. Вообще-то Назар терпеть не мог колу.
А на следующий день, с утра пораньше, убрался из Рудослава, не попрощавшись ни с кем и так и не повидавшись с сыном. В тихом болотце жизнь текла тихо и мирно до тех пор, пока он не появлялся на горизонте, и тогда начиналась Санта-Барбара, а мыло Назар терпеть не мог едва ли не больше, чем колу.
Впрочем, и от той был толк, когда за рулем и впереди долгая дорога.
Назар нечасто теперь сюда приезжал. Как свалил в Левандов когда-то, так больше особенно и не оглядывался. Двадцатичетырехлетие он встречал в съемной квартире старого дома, почти под крышей, где еще затемно начинали гулить голуби. Они бродили по подоконникам, садились на перила балкона, пачкали окна, заглядывали в комнаты и долгое время были его собеседниками. Человеку, который приручил кречета, — что стоит общаться с голубями? В марте, на самой заре весны, когда зима еще не выпустила из тисков, в спальне, пахнувшей деревянной мебелью, книгами и чем-то залежалым, со скрипящим под ногами древним паркетом и не менее скрипящими старыми деревянными рамами он впервые остался один. По-настоящему и до конца один. И почувствовал себя свободным, каким никогда не был раньше. Это чувство опьянило, ударило в голову, будто бы молодое вино, и он вдруг понял, что в действительности может из этой самой точки стартовать в любом направлении — пойти куда угодно и сделать что угодно. Больше ничего на цепи не держит. И это чувство оказалось сильнее и глубже, чем счастье, радость или восторг. Оно и жило в нем все последующие годы, и что бы ни менялось впоследствии, раз в году, в марте, на свой день рождения, Назар предпочитал одиночество праздникам. Чтобы снова почувствовать то, что было тогда, пусть уже ничего и не повторялось.
С весны до осени он работал на погрузке в мебельном складе, а ночами зубрил учебники, вспоминал школьную программу, нашел препода по физике, чтоб погонял его по задачкам. И летом поступил-таки в универ. Еще одна мечта сбылась.
Денег, вырученных за дом и трейлер, ему кое-как хватало на оплату жилья и худо-бедно пожрать. Но от работы он не мог позволить себе отказаться — Морис родился слабеньким, болезненным, и Ане постоянно нужны были дополнительные средства — на врачей, на массажи, на питание. С родителями она тогда была в контрах, и Назар упахивался, чтобы как-то им помочь. Ночами сторожевал, днем — сидел на лекциях. К дяде обращаться не смел, запретил себе, решил, что если пропадет в одиночку — значит, туда и дорога. Как иначе узнать, чего стоишь? Когда Стах сам предлагал помощь, а было и такое — упрямо отказывался.
На втором курсе ему повезло. Вернее, это Назар думал, что повезло, в действительности везение оказалось ни при чем. Как бы там ни было — а его посадили на грант в научно-исследовательской части, включили в группу оценки запасов нефтяных месторождений, о чем он и мечтать не мог. Позднее выяснил, кто это сделал. Почему — и вопросов задавать не стал. С самого начала подозревал кто и почему. Но как бы там ни было, Назару удалось не только заработать и получить такой необходимый ему опыт, но и продемонстрировать собственные знания и талант, которым, по признаниям его наставников, он был одарен с лихвой. Практику после четвертого курса Назар проходил уже в крупной горно-геологической консалтинговой компании, там же работал, когда учился на пятом. И к тому времени точно знал, к чему будет стремиться и каких высот достигать.
К тридцати семи годам Назар Шамрай получил все, чего хотел. Срок немалый, но если на жизнь раскинуть — двигался он семимильными шагами, хотя начинал с крошечной неприметной вывески с надписью «Геологоразведочная проектная компания «Фебос» над дверью конторы на пару человек в обычном жилом доме в Левандове, оборудования, взятого в аренду, и небольших заказов от маленьких людей из области, которые затевали стройки или у которых на огородах то там, то сям неожиданно начинала бить нефть. Ее запах знали здесь хорошо, в одном районе даже вода ею пахла, и в прошлом нефть там добывали в промышленных объемах. Теперь же едва хватало на собственные нужды, но иной раз и правда — пробивалась. Уже через несколько лет, все расширяясь, Назар со всем управлением переезжал в просторный офис в огромном бизнес-центре, где цены на помещения были такие, что в юности он о подобном и помышлять не смел.