180 см
Сто восемьдесят сантиметров назад
Мы были одни,
Мама, я тебе был так рад,
И девять месяцев лили дожди.
И девять месяцев пела вода,
А потом обратилась в лед,
И Тот, кто съел пуповину и порвал провода,
Благословил наш первый полет.
Сто восемьдесят сантиметров назад
Над нашей бренной землей
Гнал лошадей непокорный отряд,
Разбивая культурный слой.
Империя рушилась, резали власть
Тайны дворцовых теней.
Но земля победила, не позволив пропасть,
Превратила их в стаю камней.
Сто восемьдесят сантиметров назад
Ты вышивала следы,
По которым пройду я и встану у врат
Града небесной руды.
Золотые дороги в холодном снегу,
Я хочу и могу быть живым,
И один сантиметр для нас сберегу
Мы вырастем следом за ним.
мне снилась мама в мае…
Мне снилась
Мама в мае.
Ночь Мамая
Вилась дорогой в поле.
Чья-то Поля
Шла с ведрами,
Качая бедрами
Земли.
И доносилось пение.
Журавли
Привычно охраняли
Небо.
Заморские растения
Цвели,
И мама рисовала
Их золотистой пылью,
Добавляя
Карминовые
Листья хлеба…
Когда очнулся,
Выйдя из провала,
Светило утро —
Мама рисовала.
любовь, подумай обо мне
Когда огонь ударил в пляс,
а звезды — иглы-палачи,
Когда судьба в урочный час
орало плавит на мечи,
И ветер больше не живет,
и падший ангел на коне,
И никого никто не ждет…
Любовь, подумай обо мне.
Когда оглохли времена,
и в заколоченной дали
Растет еще одна стена,
и мир, как злые сны Дали,
И различаешь слабый пульс
в заросшей кожею стране,
И не уйти от дуль и пуль…
Любовь, подумай обо мне.
Когда вернется в города живая,
умная вода,
Продолжит уцелевший путь пускай не я,
пусть кто-нибудь.
Я стану пеплом на ветру,
дождями на твоем окне,
И если даже не умру…
Любовь, подумай обо мне.
Храни меня среди огня, мой светлый звук
тебе, мой друг.
Ты кормишь хлеб, ты веришь в соль,
и легок крест, и прост пароль.
И если даже я на дне,
любовь, подумай обо мне.
трек 7
белой ночью
А. Л.
Мосты развели, попался.
В глазах молоко, белена.
Смотрел на Неву, ругался,
Пошел переждать у окна.
Ты можешь в Него не верить,
Но чем измерить
Такую бездну вкуса
В имени Иисуса?
Ощущал свою неактивность в баре,
Задыхаясь от запахов
похоти, корма и гари.
Осенние цветы не пахнут,
пожилые люди не тонут,
Только молодость и весна
норовят провалиться в омут…
Мелочь бренчала в этом подвале,
Шевелилась,
мяла животы
и пластиковые стаканы,
Хулиганы вихляли бедрами,
ворочали языками —
помойными ведрами.
Безнадежная, унылая радость
разбавленного Мураками,
(В этом подвале),
Перематывала кассеты
с музыкальными сопляками.
Какой-то пьяный поклонник
с внешностью вареного рака
Напрягал, доставал
и нарывался на драку.
Нагло смотря на меня,
картинно не замечая,
Как в моем стаканчике чая
плавал Чужой.
В четыре часа утра,
в каком-то обшарпанном баре
под набережной.