— Случайно и сюда попал, что ли?— словно угадывая мысли Койкова, спросил уже строже Дружинин.
И тут вдруг поднялся Кремнев, провел рукой по густым седым волосам, взглянул на второго секретаря райкома.
— Признаюсь, меня не Сыромятин удивил, а ты, Юрий Савельич, — сказал он. — Если бы в двадцать седьмом году, когда я вступал в комсомол, мне сказали, что ты, мол. Кремнев, в пятьдесят таком-то году на зов партии ответишь вот так, как ответил здесь ты, Юрий, я бы тому глаза выцарапал. Да-да, непременно выцарапал бы. Вот почему и тяжко мне все это слышать. Не могу больше — душа горит. Если Койков не хочет, я согласен, пишите. — Кремнев сел и, достав трубку, принялся торопливо набивать ее табаком.
— Ну, так, понимаете, нельзя горячиться, — словно бы возражая Кремневу, сказал прокурор. — Вы же на сегодня председатель райисполкома.
— Пока что председатель. Но я так понимаю. — И Кремнев снова встал. — Я так понимаю, товарищи: идет бой, колхозы —передний край…. Если же на переднем крае все еще будут болтаться такие Безалкогольные, успехов не ждите. Тут уж не поможет ни райисполком, ни райком, будь хоть семь пядей во лбу.
— Спасибо, Николай Семенович, — поднялся Дружинин и шагнул к Кремневу. — Спасибо, — негромко, но по-особому задушевно повторил он и. все еще не выпуская его руки из своей, признался: — Откровенно скажу, нам труднее будет здесь без тебя, но я согласен — истинный боец должен быть там, где идет решающий бой.
— Ну, что же, в прошлом как-никак я был командиром кавалерийского полка, — задумчиво усмехнулся Кремнев. — Попробую и теперь тряхнуть стариной — пересесть с «газика» на лихого коня, — и, повернувшись к Койкову, уже теплее спросил: — Как, Юрий, согласен со мной или все еще считаешь себя не специалистом ездить на лихом коне?
За Койкова ответил Дружинин:
— Когда вернешься. Николай Семенович, с курсов, мы его к вам, в «Земледелец», бригадиром пошлем.
— Выходит, вы уже и колхоз мне определили? — сказал Кремнев. — Ну, что же, согласен, поеду и в «Земледелец». Только чтоб слово сдержать, товарищи… насчет бригадира-то…
Все рассмеялись. Не смеялся один лишь Койков, он по-прежнему сидел с опущенной головой. Круглое лицо его теперь было уже не розовым, а красным, оттопыренные уши полыхали, как два петушиных гребня.
Возвращаясь домой с бюро. Кремнев подумал о том, что жена вряд ли одобрит его решение, попробуй-ка поднимись с такой семьей с насиженного места. «С чего бы начать разговор, как сообщить ей обо всем этом? — Но так ничего и не придумал. — Зайду и выложу Машеньке все, как есть»,— вытирая о половичок ноги, решил он и открыл дверь в комнату.
Мария Флегонтьевна вскочила с кровати и. набросив на себя халат, упрекнула:
— Ждали, ждали… Каждый день до полуночи…
— Нельзя иначе, Маша, — снимая пальто, отозвался муж. — Вот командировочку дали, излаживай в дорогу.
— Чай, не привыкать тебе к командировкам.
— Эта. Маша, особенная, в тридцатитысячники выдвинули. На курсы еду.
— Тебя там только и недоставало, — проворчала добродушно Мария Флегонтьевна , и принялась собирать ужин.
— Да верно же. не шучу. Решение райкома такое…
Мария Флегонтьевна перестала хлопотать на кухне, взглянула на мужа и поняла — не шутит.
— Наверное, опять сам напросился?
— Конечно, сам, — с бодростью в голосе подтвердил Кремнев. — Да кто же на такое дело силой пошлет?!
Мария Флегонтьевна так с кастрюлей в руках и опустилась на стул.
— Да ты не волнуйся, Маша.
— Верно, чего же волноваться? Это тебе хорошо разговаривать, взял чемодан да поехал. А обо мне подумал? Я здесь пятнадцать лет в одной школе работаю. Бросят тебя к черту на кулички, где детей будем учить? Еще Маринку и ту в люди не вывели.
— Все равно и здесь института нет.
— На будущий год трое в школу пойдут. Ты подумал об этом?
— Выучим, не беспокойся. Мы с тобой тоже не дома на печи учились.
— А здоровье у тебя какое? О контузии уже и не вспоминаешь? У председателя колхоза должно быть железное здоровье. Здесь к девяти часам идешь на работу, а там к пяти на ногах будь, а то колхозники с постели стянут. — И, помолчав, отрезала: — Как ты хочешь, а я с ребятами трогаться с места не стану.
За стеной, в детской, послышалась возня, кто-то уже соскочил с кровати, протопал босыми ногами по полу. Скрипнула дверь, и на пороге показалась Маринка.
— Да чего ты, право, возражаешь, мама.— заступилась она за отца. — Раз надо ехать, значит, надо. Даже девчонки и те вон едут у нас, да куда еще едут — на целину!