Дружинин, неладное… Придется жаловаться на вас куда следует…»
Утром Дружинин выехал в Фатенки.
На схваченную ближним холодком землю выпал свежий снежок и ловко залатал черно-тропье. Даже избитая за осень дорога и та теперь еле угадывалась. Федьке Шане приходилось смотреть да смотреть, где лучше проехать, — ему не впервой прокладывать первую колею. Надо сказать, Шаня любил иногда похвалиться, мол, дорога зимой оттого и держится, что он всегда прокладывает ее с понятием, наперед зная, где будет заносить снегом, а где нет. Но долго ехать по целику не пришлось: в Пантюшкином бору появился новый след, он выскочил с правой стороны на тракт и пошел кривулять.
Вскоре Шаня догнал машину, доверху нагруженную ящиками, сколоченными из свежих досок. На повороте кузов тряхнуло, и один из ящиков, еле державшийся наверху, с грохотом полетел на землю. Грузовик остановился, из кабины выскочил шофер, низенький, приземистый, и подбежал к ящику. Вылез из кабины и другой человек — в очках, в полушубке и не по сезону в белой с отвислыми полями капроновой шляпе. «Да ведь это Безалкогольный»,— удивился Дружинин и, выйдя из машины, спросил, далеко ли он путь держит.
— Да вот из командировки едучи, товарищ секретарь, — несколько волнуясь и в то же время не желая выказать волнения, ответил тот. — В Фатенках в райпотребсоюзе заготовителем работаю. Уговорили… Как Кондрат Осипович приехал… Вы ведь знаете нашего товарища Трухина, так вот он и поставил меня.
— И куда же это вы ездили?
— За планом. План выполняем по маслу, по яйцу… Езжу по указанию товарища Трухина во все окружные районы. Закупаю масло кое-где в магазинах и — в поставку. Яйца тоже в поставку. Даже в соседнюю область заглянули. Ничего не поделаешь — надо выполнять. — Безалкогольный вынул из кармана пальто пачку «Казбека». — А вы не к нам ли, случаем? Эх, жалко, телефона близко нет, а то бы относительно обеда для вас по старой памяти распорядился. Приедете, скажите, что я велел, — все будет. Потому у нас дисциплинка там. Каждое яичко на персональном учете.
— Так разве оттого, что вы скупите в магазинах масло, яйца и сдадите в поставку, у нас в стране больше продуктов станет?
— А как же не больше? В моих-то планах как-никак выполнение…
— Спекулянты! — Дружинин резко повернулся и шагнул к своей машине. — Спекулянты совестью! — сев в машину, повторил он и бросил негодующий взгляд на Безалкогольного.
А тот, как ни в чем не бывало, стоял у своего грузовика и, приподняв над головой капроновую шляпу, улыбался.
Федька Шаня впервые видел Дружинина таким расстроенным и, не спрашивая его ни о чем, молча вел машину. Молчал и Дружинин. «Что же происходит? Кому нужен этот обман?» — думал он и не заметил, как машина пересекла границу с соседним районом.
Но вот из-за перевала показался верховой. Он сидел по-бабьи неуклюже и прямо, слегка откинув туловище назад. Не прислушиваясь к ходу лошади, верховой то по-мальчишески подпрыгивал на стременах, то тяжеловесно хлюпался в седло, то снова взлетал и, чтобы не упасть, широко взмахивал руками с поводьями.
Поравнявшись, Дружинин немало удивился — это был Матвей Глушков в своем кожаном реглане, вытертом до белизны, в зеленом выцветшем картузе, в забрызганных грязью сапогах.
— Приехал учиться, — здороваясь за руку с Глушковым, сказал Дружинин.
— Учиться у нас нечему, — неуклюже слезая с лошади, отозвался Глушков. — Скажу тебе по правде, хоть мы с тобой, бывало, и спорили и схватывались… Но тут не легче. С народом вроде лажу, а с Трухиным — нет. Уже два выговора получил.
— Оказывается, мы теперь с тобой друзья, — усмехнулся Дружинин и протянул папиросы.
— По какой статье друзья? — разминая кончик папиросы, спросил Глушков.
— Ну, как же, у тебя два выговора от райкома, у меня один, но зато от обкома, к тому же с предупреждением…
— Здорово работаем, Дружинин.
— Да чего уж лучше, послали вот на практику к Трухину.
— Сейчас он у меня в колхозе был. Приглашал его завтракать, не пошел. Голоден, вижу, а не пошел. Злится — плохо выполняю задания. Ну, что же тут стоять, заглянем, что ли, ко мне на ток, узнаем, как там молотят. — И Глушков, передав свою лошадь Федьке Шане, указал взглядом в сторону сгрудившихся ржаных скирд. — Здесь близко, пешочком дойдем.
— Так за что же выговора-то схватил? — спросил его Дружинин, когда они свернули с дороги на тропинку, которая перерезала поле с проступавшей сквозь снег желтовато-спелой щетинистой стерней.
— На коровьей операции споткнулся. У Кондрата нашего каждое дело с операции начинается. Операция по молоку, операция по яйцу, а нынче коровья началась операция.