Не в пример другим годам, нынче людно и необычно шумно и в мясных рядах. Павильон весь увешан тушами. Здесь так тесно, что негде размахнуться топором, чтобы разрубить тушку. Пришлось открыть для торговли второй павильон, но и тут с каждым днем становится теснее и теснее.
Посмотреть, как идет торговля, приехала и Вера Михайловна. Вместе с покупателями она ходит вдоль прилавков, всматривается то в сосредоточенно-угрюмые, то оживленные лица мужиков и баб, вслушивается в разговоры.
— А ну, покупай, гражданочка! Мясо всевышний сорт — задарма отдаю, — чуть не в ухо Селезневой кричит мужик в шапке с растопыренными ушами. — Запасайся жирком, на будущий год без супика будешь.
— Это почему же?
— Да откуда взяться-то ему, супику-то? Разве что из грибов? А мяса не ждите — не привезем. Видишь, последнюю буренушку на кон поставил… Потому — кормов нет. Так и распорядились у нас в Фатенках. Десятую часть сена даже на косьбу не выдали. Вот и пришлось ее сюда, на вывеску… Так отрубить, что ль, мясца-то?
И снова в толпу громкий, призывающий голос мужика:
— А ну, не плошай, налетай, мясо всевышний сорт!
Вера Михайловна вспомнила зиму тридцатого года, когда мужики после шумных собраний повалили в колхозы. Тогда тоже вот так забивали скот и тоже кричали: «Режь да поскорей ешь!» За какой-нибудь месяц не стало скота во дворах. К весне опомнились, развели руками пришлось годы и годы подниматься. «Не так ли и теперь будет? — со все возрастающей тревогой подумала она. — Что же мы с тобой делаем, Жерновой?»
Прежде чем поехать домой. Вера Михайловна решила заглянуть в обком. День был воскресный, но она знала, что секретарь обкома должен быть там, — он и выходные теперь сидел в кабинете…
Вера Михайловна не ошиблась, Жерновой, действительно, находился у себя. Правда, он был сегодня не в обычной одежде: просторный, хорошо облегающий плечи пиджак сменила коричневая спортивная куртка с блестящими позолоченными пуговицами, ворот рубашки расстегнут, отчего галстук небрежно приспущен. Свежевыбритое лицо с еле заметными порезами на щеке, чуть-чуть пониже седеющего виска, выражало сдержанное довольство.
Увидев Селезневу, он дотронулся до ворота и вдруг спохватился, застегнул верхнюю пуговицу и подтянул темный галстук с белыми горошинами.
— Пуговицы-то у вас какие необычные. — не спуская глаз с куртки, заметила Вера Михайловна.
— Мне тоже не совсем нравятся, но подарок сына.
Он дотронулся до пуговицы, погладил пальцем позолоченную, поверхность ее.
— Молодежи, может, и идет, а нам — не годится, — добавил он. — Придется отпороть.
— Не пришлось бы вот так и похвалу нашу отпарывать, — в тон ему сказала Вера Михайловна и, сев в кожаное кресло, которое стояло чуть поодаль от стола, спросила: — Вы были, Леонтий Демьянович, когда-нибудь на рынке?
— Конечно, а что там такое?
— Я только что оттуда, — стараясь гово
рить как можно спокойнее, продолжала она. — И вот что я увидела — рынок сплошь завален мясом. v
— Откуда же взялось мясо, когда обязательства еще не выполнены? — удивился Жерновой.
— Колхозники режут своих коров, телят…
— Ну вот, а тоже уверяли вы с Янтаревым, что негде закупать?! Проспали мы с вами… Не контролируем… Каких-нибудь два процента не можем дотянуть, а тут рядом, у нас на глазах, разбазаривается скот. — Жерновой встал, нервно прошелся по кабинету. — Надо навести порядок, товарищи облисполкомовцы, закрыть лазейку частнику.
— Но послушайте, Леонтий Демьянович, это же делается не от хорошей жизни, — сказала Вера Михайловна. — Мужики бы не пошли на это… Ведь мы, по существу, прекратили нынче авансирование кормов. Повели неумную работу по закупу… И вообще, с колхозными фермами у нас тоже непорядок. Поверьте, все, что создано годами напряженного труда и усилий. можно пустить под откос за один месяц. Где у нас породистый скот? Уже частично пошел на мясокомбинат…