Вскоре секретарская машина вклинилась в гущу ревущего стада и, подпираемая со всех сторон живой волной, медленно и трепетно, как брошенная в половодье лодчонка, поплыла вперед. Но вот она остановилась — соседний переулок, который вел ко двору мясокомбината, весь был запружен скотом, и двигаться дальше стало невозможно. Шофер попробовал было развернуть машину, но это ему не удалось. Тогда он дал.задний ход. Коровы теснились к полированным плоскостям машины, тыкались мокрыми мордами в боковые стекла, жалобно мычали.
Еле выбравшись из ревущего живого потока, Жерновой, обескураженный и злой, повернул в город. Но на мосту встретился новый гурт скота, и ему снова пришлось остановиться. Какая-то баба в ватнике и мужских брюках, заправленных в сапоги, протиснулась к машине и замахала руками.
Жерновой приспустил боковое стекло.
— Издалека гоните? — спросил Жерновой.
— С Фатенок. А они, Фатенки-то наши, где? У черта на куличках, Фатенки-то…
— Много сдали?
— Почти что все подчистили. Только, видать, обанкротились — полу весом сдаем…
— Чего ты к посторонним людям пристаешь со своим банкротством? — прикрикнул рыжий, в треухе, мужичонка. — Давай заворачивай скот к реке. Попьют водицы, пораз-бухнут — вот тебе и привес. — И, подойдя к машине, пояснил: — Засветло бы только нам добраться до комбината, а там знаем, как поступить. Вот пробраться-то мудрено, столько нахлынуло скота… В городе вон троллейбусу даже остановили…
«В самом деле, не обанкротились ли? — поднимаясь в гору, подумал уже с тревогой Жерновой. И хотя они сейчас ехали улицей, по которой обычно не гоняли скот, голос бабы все еще отчетливо звучал в его ушах.
«Обанкротились…» — войдя в лифт, опять подумал он и взглянул в зеркало. На него смотрело незнакомое лицо с отвислыми серыми щеками, под глазами — темные мешки, из-под пыжиковой шапки выбились седые волосы.
«Постарел-то как… Или это с недосыпу?» — подумал он, потом, приободрившись, щелкнул дверцами лифта, свернул в коридор и, увидев Ирину, обрадовался. Идя навстречу и любуясь ее тонкой фигурой, он спросил, нет ли каких новых телеграмм.
Ирина, отрицательно покачав головой, с тревогой и участием, как показалось Жерновому, посмотрела ему в глаза.
— Ну, отдохните же хоть часок, — с женской озабоченностью и ласковостью сказала она.
— Некогда, Ириночка. — Он виновато улыбнулся и хотел было открыть дверь, ведущую в приемную, но вдруг раздумал и, взяв Ирину за руку, тихо добавил: — Спасибо, спасибо, — и быстро прошел в кабинет.
Не застав у себя Янтарева, Жерновой пригласил Бруснецова и Пекуровского и, как только те вошли, спросил:
— Что будем делать со скотом?
— А может, связаться с Москвой и выяснить. что и как?
— Выяснять тут нечего, товарищ Пекуровский, мы сами виноваты… Не поставили под контроль заготовителей! Они не подготовились к приему такого количества.
— Не приготовились, это верно, — с сожалением согласился Бруснецов и, сняв очки, принялся протирать стекла клетчатым платком.
В это время в кабинет вошла Селезнева и молча села к столу напротив Бруснецова. Тот все еще возился с очками, наконец нацепил их и, не глядя ни на кого, сказал:
— А не поставить ли нам скот на передержку?
— То есть как это? — не понял Жерновой.
— Пусть скот будет принят заготовительными организациями. Пусть они и уплатят за него. Но поскольку они не в состоянии переработать всю эту продукцию, то какое-то время скот пусть останется на месте.
— В колхозах, так я понимаю? А корма?
— Потрясем потребсоюзовского Пал Палыча, пусть изыскивает. У него же кое-что должно быть в закромах.
— А что, может, ты и прав, — просветлел Жерновой. — Ты и впрямь великий комбинатор.
— Ну вот, вы, Леонтий Демьянович, опять меня сравниваете с каким-то этим… как его…
— Остапом Бендером? Так ты пойми, Бруснецов, это же литературный герой. — И Жерновой, словно желая похвалиться своей находчивостью, посмотрел на Селезневу, но та даже взглядом не поддержала его. — Ну ладно, шутки в сторону,—уже другим тоном сказал он.— На передержку так на передержку… Как, Вера Михайловна?
— Это преступление, и я против, — ответила она и с упреком взглянула в постаревшее лицо Жернового.
— А то, что творится на мясокомбинате, не преступление? — холодно спросил Жерновой. — Скот гибнет…
— Да, это тоже преступление, только иного рода… И за.это мы с вами должны отвечать.