— Целиком принимаем ваши указания, — с поспешной готовностью ответил Пекуровский. — Травы, с точки зрения передовой науки, действительно наш бич, и мы постараемся выжить их прессом планирования, как правильно подсказали вы, Леонтий Демьянович.
— Убрать из плана травы — этого мало, надо заменить их кукурузой, — добавил секретарь обкома и снова встал.
Встали и остальные…
Жерновой считал, что на этом спор о травах закончился.
Но он ошибся — его противники по-прежнему стояли на своем. В этом он убедился на очередном пленуме обкома партии, который проходил вскоре по приезде с совещания.
На пленуме Штин сидел молча, молчали и его сотрудники, но зато выступали председатели колхозов и дружно отстаивали травы. Когда на трибуну вышла Селезнева и заявила, что ее колхоз не может выбросить из общего кормового баланса клевер, Жерновой не выдержал и резко оборвал ее:
— Вы против кукурузы?
— Нет, я не против кукурузы, — ответила она. — Я против дутых цифр, Леонтий Демьянович. Это же — самообман. Поймите меня правильно, клевера здесь растут хорошо, ухода требуют мало. А кукуруза — культура для нас новая, надо привыкнуть к ней. Она потребует механизации. А где эта механизация?
Жерновой хотел было на этом прекратить прения и взять слово для заключения, но неожиданно попросил разрешения выступить второй секретарь обкома Федор Янтарев — высокий, грузный человек с грубоватыми чертами лица.
Жерновой насторожился. Он знал, что Янтарев не всегда соглашался с ним, и не без основания предполагал, что тот и сейчас не поддержит его. И Янтарев действительно не поддержал.
Склонившись над огромным столом, Жерновой с горькой досадой слушал Янтарева.
«Неужели я ошибаюсь? — на какой-то миг подумал он. — А как же реплика? Нет, Янтарева следует поставить на свое место. Иначе какая же тут к шуту работа! Надо пересмотреть кадры. Может, подумать и о самом Янта-реве? И впрямь, сколько же он работает в аппарате? Кажется, лет пять? Подзасиделся… А может, и выдохся, не способен улавливать новое?..»
После пленума Жерновой остался в кабинете один, встревоженный и злой. Он был недоволен пленумом. Янтаревым. самим собой. Ему казалось, что спор разгорелся о второстепенном вопросе, а основные и главные, на его взгляд, проблемы, которые поднимал он в докладе, остались в тени. Все это удручало его. заставляло по-новому осмыслить происходящее. Надо было разрядить обстановку, и чем быстрее, тем лучше. И он снова взглянул на список членов бюро обкома. Не густо с кадрами… Председатель исполкома Игольников уже давно болеет — не работник. Трухин тоже не председатель. Тут нужен новый, напористый человек. Из всех членов бюро — Янтарев наиболее цепкий, пожалуй, главная скрипка. Но в унисон ли играет эта скрипка? Слушает она капельмейстера или поет сама по себе?
Жерновой достал из сейфа личное дело Янтарева. Еще совсем недавно он хотел его рекомендовать на пост председателя облисполкома, но сейчас передумал — об этом нечего было вспоминать. Он бегло пробежал послужной список и равнодушно закрыл папку. «Устарел ты и в самом деле, братец… И на печенку к тому же часто жалуешься… Одним словом, слабы кадры. Да чего и ждать, когда их этот самый Штин на травах воспитывает? Нужен хлеб, а местные аграрники все еще живут старыми допотопными представлениями. Третья часть земли гуляет. Проще всего — засей травами и сиди жди. А нам каждый гектар дорог. Чтоб он сегодня родил… и на будущий год…»
Лениво протянув руку, Жерновой взял из книжной стопки журнал с нашумевшей статьей одного известного ученого, раскрыл его как раз на том месте, где она начиналась. Статью Леонтий Демьянович уже прочитал, на полях сделал пометки красным карандашом.
«А не перепечатать ли ее в областной газете? — подумал он. — В самом деле, это же наша позиция, она как раз, в подтверждение моих взглядов, ударит по догматикам. Ничего, что статья дана в порядке обсуждения, мы ее сопроводим ремарочкой: «Новое в сельскохозяйственной науке». Тогда, пожалуй, и наш «профессор от трав» подзадумается».
Всю ночь Адриан Филиппович Штин ворочался, по-стариковски кряхтел. Только под утро, приняв снотворное, заснул. Разбудил его телефонный звонок. Профессор вскочил с кровати, привычно сунул ноги в растоптанные домашние туфли на мягкой подошве и поспешил к телефону. Штина просили срочно прибыть к Жерновому.
Адриан Филиппович торопливо прошел в ванную, наскоро умылся и, вытираясь махровым полотенцем, взглянул в зеркало. Болезненно-бледное вытянутое лицо его не только осунулось, но и постарело, седеющая бородка еще больше подчеркивала это. Он не без сожаления подумал, что ему скоро и семьдесят, и воевать не так долго осталось. Надо передавать опыт другим, таким, как Селезнева, молодых тянуть в науку.