— Ас деревеньками как решили поступить? — спросил Жерновой.
— Поселок городского типа собираемся строить, Леонтий Демьянович, — ответил Кремнев. — Правда, у нас электроэнергии своей нет, но и тут обещали помочь нам. А будет энергия— кирпичи станем делать. Будет кирпич — будут и дома. Глядишь, годиков через пять и людей соберем в один центр. Да и не только деревеньки — и поля и луговья сводить надо. — И Кремнев ткнул чубуком в левый угол карты. — Леса, кустарники, речушки мелкие… Овец надо разводить, коров. Специализацию вводить. А нам свиней рекомендуют, кур. Нельзя так планировать, товарищи!
— А кто вам мешает? — насторожился Жерновой.
— Все — и район и область. Дайте нам свободу, не мешайте…
— Из-под контроля хотите уйти?
— Ничуть, Леонтий Демьянович, — еще настойчивее возразил Кремнев. — Дайте нам конкретное задание: столько-то тонн, скажем, сдать хлеба, столько-то мяса, молока… Да не на один год, а на несколько… А как мы все это добудем, что станем сеять, какой скот разводить — об этом разрешите подумать нам с людьми нашими. Доверьтесь, одним словом…
18
Жерновой ворочался на узкой райкомов-ской кровати, не раз вставал и курил и снова ложился, приказывая себе: спать, спать… Но перед ним снова вставали люди, которых он
нэданнэ зстретил,— и худенький седой старичок с подстриженными в скобку волосами, и молодой, энергичный Дружинин, и уверенный в себе Кремнев…
«Доверьтесь, не подведем», — вспомнил он слова Кремнева. — Но могу ли я, секретарь обкома, довериться им, поступать так, как они хотят? Не ошибусь ли в таком трудном деле? Не бросят ли мне в глаза при очередной встрече: «Дыроватоты судишь, товарищ Жерновой»? Нет, дорогие товарищи, мало мне одного доверия. У партийных работников есть святое правило: доверяй, но и проверяй. Не бери все на веру. Я всегда поступал так, и только так. Вот и нынче хотел доказать… Думал сделать лучше, а получилось хуже — загнал комбайн в вязун. Что обо мне подумали комбайнеры? Как расценили мой поступок Дружинин, Кремнев?» И снова перед глазами встал старик. Большие со скрюченными пальцами жилистые руки. Спокойный, несколько глуховатый голос: «Все дело ноне в хлебе, робя…» И прав он. Нынче вырос хороший урожай. Будет чем рассчитаться с государством. Будут и семена. И колхозникам достанется вдоволь на трудодни. Надо только успеть убрать. Теперь дорог каждый час, каждая минута…»
Жерновой повернулся на другой бок, взял со стола журнал, прочитал полстраницы и, отложив его в сторону, позвонил Янтареву.
— Сводка по федерации за декаду поступила? — спросил он.— Как там идут соседи? На каком месте Лазуренко? На два уже обогнал?! Как это он успел? Узнай у Пекуровского, включил ли он завтрашний отчетный день?.. А почему? Предположительно можно же знать, сколько заготовил!…
С неудовольствием он опустил трубку, прошелся босыми ногами по вытертой старенькой ковровой дорожке, толкнул рукой оконную створку. Пахнул холодный, влажный воздух. Дождь перестал, но, видать, совсем недавно — с крыши в кадку падали легкие редкие капли.
За окном в предрассветной дали угадывалось Краснолудье. Сколько колхозов… А заводов сколько, леспромхозов, новостроек… Какие же надо плечи, чтоб выдержали такой груз?
Жерновой снова взял трубку и вызвал Дружинина.
— Не спишь? Знаю, что не спится. Но все же надо и спать. Хоть мы с тобой и партийные работники, но без сна не обойдемся,— шутливо сказал он и уже строже и доверительнее: — Так вот, с рассветом я выезжаю в Краснолудск. Надо поднажать на хлебосдачу. У начальника стройки возьми на уборку людей. Будет упираться — решай вплоть до вызова его на бюро. Никакой скидки. Насчет авансирования? — И, помолчав, добавил: — Обождем с авансом пока… Посмотрим, как план выполнять будешь…
Остаток дня Игорь провозился с комбайном. Он несколько раз бегал с топором в лес, под-кладывал ольховник под колеса. Но все было напрасно.
Умаявшись, он сел на обочину дороги и достал папиросы. «Говорил же, не пойдет,— с досадой подумал он.— Без трактора теперь никак не вылезти. А где его взять, этот трактор?»
Он откусил кончик папиросного мундштука, выплюнул его. Вот уж не повезет так не повезет! А тут еще наказывала вовремя вернуться домой, нигде не задерживаться — у Клани день рождения.
Докурив папиросу, Игорь завел мотоцикл и поехал домой. Опустившиеся на землю сумерки и вязкая дорога не позволяли ехать быстро. Да он особенно и не торопился — домой его не тянуло. И чем ближе Игорь подъезжал к деревне, тем тягостнее становилось на душе.