ЛЕТАЮЩИЕ ТАРЕЛКИ КОКА БОРЩИКА
Конечно, все помнят, как разжалованный артельщик, на удивление команде и самому себе, объявил голодовку. Он и представить не мог, к каким последствиям приведет это необдуманное решение. Пока же Стёпка старательно голодал. Ни утром, ни вечером он не появлялся в столовой. И никто не слышал, как весело похрустывали сухарики и сахар в его каюте и то и дело раздавалось лопотание: "Тысяча рубинов, тысяча топазов, тысяча алмазов! Всех в рикши! Всех в бобики!" Но на второй вечер, запустив руку под матрац, артельщик замер. Там лежала только жалкая, замусоленная горбушка. Запасы иссякли, а впереди было еще несколько дней пути. И вдруг Стёпка хихикнул и сам себе подмигнул: "Плавали - знаем!" Артельщик решил предпринять небольшую, но рискованную вылазку. Он приоткрыл дверь, выглянул в притихший коридор, и озираясь, заковылял к камбузу... Перемыв посуду и осмотрев свои владения, не притаилась ли где случайная муха, кок Борщик улегся на корме рядом с Перчиковым и Солнышкиным. Хотя стало свежо, он по камбузной привычке обмахнулся полотенцем. Все вокруг были сыты, и заботливого кока беспокоил только Перчиков, который целый день не ел от огорчения. Было слышно, как у него попискивает в желудке. - Может, принести котлету? - изредка спрашивал Борщик, поглядывая на радиста. Но Перчиков движением указательного пальца отклонял все заботы кока. За бортом весело бежали волны, и в лад им торопились мысли Перчикова. Вокруг вспыхивали тысячи светлячков, и в голове Перчикова, как светлячки, загорались новые удивительные идеи. Солнышкин не чувствовал ни рук, ни ног. Целый день он красил с Буруном борт, и в его глазах плясали тысячи красок: зелёное море, голубое небо, желтые борта, и над всем этим парящие летучие рыбы. Рыбы и сейчас летели из темноты на свет, и, между прочим, у Солнышкина тоже начинала созревать одна небезынтересная мысль. Он собрался уже высказать её вслух, но Борщик снова заглянул в глаза Перчикову: - А может, компоту с сухариками? - Ну ладно, с сухариками давай,- согласился Перчиков, и Борщик побежал на камбуз. Он открыл дверь и остановился: среди ночной тишины коку послышалось, будто в углу раздался странный шорох. Борщик вздрогнул. За всю жизнь у него на камбузе не было не то что крыс, но и самого захудалого мышонка! Но шорох повторился. И именно там, где у Борщика стоял мешок прекрасных тонких булочных сухарей. Кок гневно скомкал фартук и с размаху запустил им в угол. Шлёп! И фартук врезался в глаз артельщику, сунувшего руку в мешок с сухарями. Артельщик схватил со стола что-то подвернувшееся под руку и метнул в дверь. В ту же секунду мимо Борщика с резким свистом пролетел таинственный белый предмет.
К звёздам, едва не задев кока по носу, удалялась тарелка! Кок снова заглянул на камбуз, и тогда навстречу ему одна за другой вылетела целая дюжина тарелок. "Одна, вторая, третья..." - считал Борщик. Перепуганный насмерть артельщик бомбил своего преследователя. - Тарелки! Тарелки! - закричал Борщик, хватаясь за голову. Он уже не слышал ни шороха, ни кряхтенья артельщика, который с полной пазухой сухарей выкарабкался в боковую дверь и на четвереньках полз по трапу. На палубе поднялся настоящий переполох. Все смотрели на горизонт. Там выкатывалось яркое созвездие Южного Креста, и к нему, посвистывая, уносились маленькие белые точки. Перчиков бросился наверх, в штурманскую. Схватив бинокль, он направил его в сторону экватора. Сомнений не оставалось: три хорошо видимые тарелки парили над океаном, уходя в сторону Южной Америки. Нужно сказать, что в тот же вечер тарелки были замечены иностранными самолётами. Одна из них даже приземлилась на участке всеми уважаемого фермера, слегка задела его, и он видел, как из неё вышли два странных существа. Правда, чего не увидишь после того, как тебя треснет по лбу тарелкой! Но факт этот излагался в разных научных статьях. А точнее всего он записан в бухгалтерии океанского пароходства, где так и сказано: "За пропажу дюжины столовых тарелок высчитать из зарплаты кока Борщика 8 рублей 70 копеек". Это, конечно, мало кого интересовало, но именно с тех пор Борщик поверил в существование летающих тарелок.
ВСЕГО ОДИН ПОВОРОТ КОЛЕСА
Если бы кое-кто из моряков Тихого океана заглянул в рулевую рубку парохода "Даёшь!", он бы, конечно, обрадовался и удивился: у штурвала стоял старый инспектор океанского пароходства Мирон Иваныч, по прозвищу Робинзон. Но теперь в руках у него был настоящий штурвал. В открытые иллюминаторы врывался настоящий океанский ветер, и под сияющими тропическими звёздами настоящие волны поднимали и опускали судно. - Вы слышали об этой истории? - влетел в рубку Моряков. - О какой? - С тарелками. - Любопытно,- ответил Робинзон. - И что интересно,- заходил по палубе Моряков,- с камбуза пропало с полпуда сухарей. Рассказать кому-нибудь - не поверят. Ведь не прилетали же эти самые тарелочники к Борщику за сухарями? И почему вдруг пропали десять тарелок? - Хм-хм,- почесал лысинку Робинзон.- С сухарями, конечно, немного странно. И всё-таки это приятно. - Что? - Моряков был поражён.- Что про"-пали сухари? Что улетели тарелки? - Приятно,- пожал плечами Мирон Иваныч,- что есть ещё на земле чудеса! Старик не мог жить без чудес. На каждом шагу ему хотелось бы видеть чудо. И он размечтался, как, бывало, в своём домике на сопке, когда он думал о дальних плаваниях. Лево руля, право руля! Он так крутанул штурвал, что судно со свистом описало дугу вокруг своего собственного носа. Моряков отлетел в сторону. Робинзон удержался, но отчаянно смутился. Он даже не представлял, что без этого поворота колеса на палубе "Даёшь!" не случилось бы нескольких занимательных историй. Дело в том, что в это самое время толстый артельщик улепётывал по трапу к себе в каюту. Сухари покалывали бока. Он уже миновал тёмный коридор, когда неожиданный толчок швырнул его обратно, прямо под ноги доктору Челкашкину, который вышел из лазарета. - Что с вами? - наклонился к нему доктор. - Хе-хе... Немножко закружилась голова... Видимо, от голода,- промямлил артельщик и схватился за живот: как бы не вывалились сухари. Челкашкин посмотрел на него и пожал плечами: - Послушайте, милый, да вы опухли! Чёрт бы побрал вашу дурацкую голодовку! - Опух, опух,- сказал артельщик, поддерживая руками майку, чтобы не похудеть у доктора на глазах. - И признаки слабоумия,- заметил доктор, заглянув ему в глаза.- Немедленно в лазарет! Рыбку надо есть, рыбку. Побольше фосфора для мозга. А сейчас ждать меня. Как только доктор вбежал по трапу, артельщик со всех ног бросился в каюту и, отшвырнув матрац, вывалил свои хрустящие трофеи. Едва он успел их прикрыть, к нему вошли Челкашкин, Петькин и Федькин и, подхватив под руки, повели в лазарет. "Ведите, ведите,- усмехнулся артельщик,- до Жюлькипура полежу без работы, пожую котлетки и пончики, попью компот. А там посмотрим, кто останется в дураках".