Июль выдался настолько же дождливым, насколько солнечным был июнь. Летом занятий в приютской школе не было, и Симон с Беатриче почти каждый день проводили в танцевальном зале. Музыка его теперь всё чаще была задумчивой и неторопливой, как будто в такт бесконечному дождю, прохлада и свежесть которого вливались в распахнутое окно.
В один из дней Беатриче решилась принести в зал своё шитьё. Ей хотелось, чтобы Симон впервые увидел её в новом платье в дни праздников, но так как он целыми часами сидел за фортепиано, не поворачиваясь к ней лицом, то она рассудила, что может безбоязненно взять с собой свою работу. И так оно и произошло: Симон играл, сидя к ней спиной, а она продолжала без спешки вышивать золотой узор на зелёном фоне.
В августе ливни, наконец, прекратились, но стало ясно, что весь запас летних дней, который был уготован природой для этого года, пришёлся на долю июня - теперь же воздух дышал совершенно осенней прохладой, и яркие закаты, разливавшиеся каждый вечер над далёким лесом, всё яснее говорили о стремительно укорачивавшемся дне.
Последним подарком уходящего августа были яблоки, сладкие, глянцево-алые - Беатриче набрала во фруктовом саду целую корзину и, принеся их с собой в танцевальный зал, положила в большое блюдо на стол, который стоял на полпути между ней и Симоном. Что ему, что ей достаточно было, никуда не глядя, протянуть руку, чтобы взять спелое яблоко.
Неделю спустя она закончила вышивать и принялась украшать почти готовое платье крохотными нежно-белыми цветами. За окном цвели сентябрьские астры, и с пронзительными криками улетали на юг птицы.
"Придёшь ли ты, Симон?" - подумала Беатриче, впервые надевая своё платье в одиночестве перед зеркалом. Красавицей оно её не сделало, но она надеялась, что Симон, хоть и не смотрел толком в её сторону, всё-таки успел разглядеть, что она ей никогда и не была, а вот усилия, вложенные в работу, оценит.
Время осенних праздников подошло незаметно, и странно было увидеть ставший уже привычным танцевальный зал настолько другим: залитым многочисленными огнями ламп, наполненным разодетыми людьми. Окна были завешены тяжёлыми, бархатными, тёмно-синими портьерами.
Беатриче шла, едва дыша: знала, что многие взгляды прикованы к ней. И не потому, что она ослепляла своей красотой, а потому, что все предыдущие годы являлась на праздник в обычном платье, и такая перемена, конечно, должна была вызвать всеобщее любопытство. О ней ещё долго будут сплетничать теперь...
Она остро почувствовала, что выглядит смешной. Толстоватая дурнушка, разрядившаяся в шикарное платье принцессы... Прочие девушки, разумеется, решат, что она влюбилась, и будут гадать, в кого. Неужто у некрасивой Беатриче появился поклонник?
Пока что, однако, никто не решался приставать с расспросами: закадычной подруги у Беатриче не было, тем более, в последний год, когда она отдалилась от всех, а соседки по комнате волновались о собственной судьбе: пригласят их на танец или нет?
Беатриче ждала до самого последнего момента, напряжённо вглядываясь в толпу мальчиков, стоявших по другую сторону от прохода. Потом ей стало ясно: Симон всё-таки не придёт.
От горького разочарования внутри что-то вспыхнуло.
И когда мальчики начали подходить к смущённым девушкам, она сама бросилась наперерез им - к самому красивому из них, Александру. Принцесса из потустороннего мира, далекого от монастырских реалий, конечно, не бросила бы в его сторону заинтересованного взгляда, но для воспитанниц приюта, именно он, с его золотистыми кудрями, пронзительным взглядом ярко-синих глаз и уверенностью в себе, был пределом мечтаний.
Беатриче протянула ему руку, приглашая на танец, и увидела, как изумлённо вытягивается красивое лицо.
Она сознавала, как всё это выглядит со стороны: "серая мышка" влюбилась в главного красавца школы, нарядилась в роскошное платье и даже решилась на то, чтобы подойти к нему сама. Пока что все, включая Александра, просто поражены этим событием, но потом будут долго обсуждать случившееся и посмеиваться за её спиной.
Юноша явно пытался найти какой-то тактичный предлог для того, чтобы отказать своей неожиданной поклоннице: если бы он согласился, то по приюту пронёсся бы новый слух - что, если у него и впрямь тайный роман с дурнушкой? Потом, помявшись, он просто бросился в сторону к другой девушке.
Беатриче осталась на "половине" мальчиков одна. В голове у неё гудело, свет бесчисленных ламп, отражённый зеркалами, ослеплял. Ей казалось, что весь мир вертится у неё перед глазами многоцветным калейдоскопом. Как ей удалось дождаться того момента, когда начались танцы, отвлекшие всеобщее внимание от неё, она не понимала сама.