— Вот еще новости. — Девушка отодвинулась на край кровати.
— Делай, сука! — вспылил директор и, схватив ее за волосы, потянул упирающуюся голову вниз. — И как положено!
Ольга, окончательно проснувшись, послушалась.
Разрядившись, Ладис тут же уснул. Но сон его был недолгим. Спустя пару часов директор вновь открыл глаза, мучимый все тем же неясным чувством тревоги и страха.
С трудом встав, Ладис зашлепал к барометру. «Может, на погоду?» — с надеждой подумал он. Стрелка прибора стояла на «ясно». «Магнитные бури», — решил директор и отправился на кухню пить кофе.
Он сыпанул в турку изрядную порцию молотых зерен, добавил немного корицы, соли и зажег огонь. Вскоре по квартире пополз приятный аромат хорошего кофе.
— Олег, приготовь и на меня! — донеслось из спальной.
«И ей не спится. Точно — магнитные бури!» — утвердился в своем предположении Ладис и, перелив в чашку готовый напиток, сделал закладку еще одной порции.
— Кто у кого секретарь? — на всякий случай возмутился он, но турку на огонь все же поставил.
— Мы не на работе, — Ольга появилась в дверях в небрежно накинутом на голое тело халатике. — Что вскрутился ни свет ни заря?
— Тебя не спросил! — вновь вспылил директор.
— Хватит тебе мандражить! — Ольга шутливо, как ребенка, погладила его по голове. — Все страшное уже позади.
— Если бы. — Ладис поморщился, как от зубной боли.
Выпив кофе, они по очереди приняли душ и оделись.
— Прибери здесь, — директор кивнул на оставшиеся с вечера на столе бутылки и посуду. — Я — в офис. Приезжай, как управишься.
— Почему так рано?
— Есть дела. — Ладис достал из кармана пиджака просроченный билет до Бангкока и, разорвав, спустил в унитаз.
Выйдя на улицу, он закурил. «Ягуар», оставленный вопреки правилам не на стоянке, а у дома, поблескивал в лучах утреннего солнца.
Ладис неторопливо открыл дверцу и, уютно устроившись на мягком сиденье, повернул ключ в замке зажигания.
Мощный взрыв потряс близлежащие дома.
…Пожилой лама-бурят посмотрел на ученика маленькими слезящимися глазками и, озабоченно потеребив редкую бороденку, спросил:
— Засем твая мне лзет?
Проведя рукой по воздуху, будто хватая невидимую паутинку, лама сжал кулак и вытянул его перед собой.
— Какая цвет у твая мысль?
Ученик потупил глаза.
— Мая запресяла ходить твая баска к Церной бездне? Мая велела твая баска смотреть внутрь, а не нарузу?
— Да, Учитель, — ученик виновато склонил голову. — Но… Но… — Он приложил руку к груди. — Но Черная бездна внутри меня! — в отчаянии вскричал он.
Лицо Учителя на глазах сморщилось, покрылось струпьями и мгновение спустя превратилось в голый череп, уставившись на ученика пустыми глазницами.
— А-а-а! — в ужасе закричал тот и рухнул на колени…
Бай проснулся. «Опять…» — с грустью подумал он. Вот уже неделю кряду ему снился один и тот же сон. «В церковь, что ли, сходить?» Он вдруг вспомнил, что года три не был на могиле родителей. На душе стало еще неуютнее.
С кухни донесся звон посуды. «Вот уж точно кого кошмары не мучают, — подумал Бай. — Молодость…»
Артем перед каждой предстоящей ликвидацией вставал рано и всегда пребывал в приподнятом состоянии духа. Он любил свою работу и в душе ею очень гордился.
Бай резко поднялся — пора было заняться делом.
Завтракали молча — это была традиция: в день «операции» после сна требовалось полностью сконцентрировать внимание на предстоящей задаче. Работа киллера — это прежде всего предельная собранность.
— В какие часы в центре разрешено посещение больных? — первым заговорил Бай, давая понять, что ритуал завершен.
— С одиннадцати до часу. — Артем мелкими глотками допил еще дымящийся кофе.
Киллер посмотрел на часы. Он мог бы этого и не делать: феноменальное чувство времени было одной из его многочисленных способностей, но в такие дни, как сегодня, все подчинялось строгому расчету.
— В десять мы должны быть на месте. — Он встал и подошел к платяному шкафу. Открыв дверцу, окинул взглядом стоящие в ряд снайперские винтовки различных образцов и рассеянно провел ладонью по вороненым, холодным стволам. Ни на одном из них его рука не остановилась.
— Будешь сегодня первым, — окончательно решил киллер.
Глаза Артема радостно блеснули: сказанное означало, что право выстрела, а вместе с ним и семьдесят пять процентов гонорара сегодня принадлежали ему.
— Ты же хотел заработать, — не очень твердо добавил Бай.