— Штурман пост принял, — сказал Володька.
— Кормчий докладывает, все системы в норме, — произнес хрустальный шар голосом Сандры.
— Минута до старта, — сказала Бэла.
Вот забулькала, зашелестела вода за бортом. Отошли опоры, и пилот толкнула — нет, отпустила, как спускают гончую с поводка — бригантину вперед.
И тут Сашка впервые почувствовал это — не слияние с кораблем, как у пилота, не слабый отзвук его действий, как у штурмана. Просто не подлежащее сомнению внутреннее знание: на «Блике» все в порядке, бригантина мчится по звенящей синей волне и сейчас взмоет в небо, чтобы свободно и легко рвануть к своему новому дому — следующей точке полета.
Парус рванулся сам собой, развернулся синим крылом, помогая бригантине подняться в воздух легче, сильнее.
— Ого! — засмеялась Белка. — Отличный старт!
— Ну вы даете! — выдохнул Володька. — Мы же быстрее бежим, чем нужно, сейчас врежемся в кого-нибудь!
— Ничего, я снизила ход кристаллов, — сказала Сандра из хрустального шара. — Я ожидала от Белобрыскина какой-то херни на радостях.
— Кто вас так научил так разговаривать с капитаном, кормчий! — притворно возмутился Сашка.
— Прошу прощения, господин шкипер! Разрешите пройти на гауптвахту?
— Не разрешаю, искупишь работой.
«Блик» скользил вперед и вверх, Мирабилис под ним превращалась из купола в шар, а Сашка чувствовал, как в нем зарождается новая, капитанская уверенность. Уверенность в себе, в своем корабле и в своем экипаже.
«Мы справимся», — вдруг понял он.
Он не знал еще, с чем, не знал, что за игры плетутся вокруг корабля, куда влезла Княгиня — но не сомневался, что им все по плечу.
Глава 7, о перкуссии и предосторожностях
До Жасмина переход не очень долгий — недели три, тут уж как повезет с ветрами и течениями. На мощных кристаллах срок можно скостить и до двух недель, если повезет — однако «Блик» шел частью под парусами (во время Сашкиных вахт), а значит, жертвовал скоростью и предсказуемостью ради экономии.
Но даже три недели — срок небольшой. В обычных обстоятельствах экипаж бы воспринял его как долгожданную передышку после предыдущего бурного перехода: от Мирабилис до Жасмина корабль несет Северный стрим, широкий и надежный, здесь можно особенно не напрягаться. Главная проблема тут для экипажа — скука, но от нее отлично спасают хобби и предыдущая усталость.
Однако когда знающий свое дело капитан, на которую привыкли полагаться, пропадает неизвестно куда, а в числе уже притершихся друг к другу людей — явный незнакомец, может возникнуть и другая опасность. В такой обстановке нервы натягиваются до предела, взаимные нападки множатся снежным комом… Если запустить эмоциональную гигиену, три недели вместо отдыха могут обернуться настоящим кошмаром.
Впрочем, Сашка не успел всерьез этого испугаться. Даже задуматься об этом не успел как следует, честно говоря, как все уже разрешилось. Ну, почти.
Первый день после старта он проспал, наслаждаясь привычной легкой качкой и удобной постелью — более просторная каюта означала, что он наконец-то может по-настоящему вытянуться. В какой-то момент он дополз до камбуза, пожевал Катерининых пирожков и уполз обратно.
Однако по-настоящему он проснулся только на следующее утро (по корабельному времени), уверенный, что пирожки ему приснились. Под бурчание собственного желудка Сашка дополз до кают-компании.
При Княгине дежурный по камбузу готовил две трапезы в день и третий перекус выдавался сухпайком, но съесть свою порцию можно было в любое время. Кроме ужина: на ужин все свободные от вахты члены экипажа в обязательном порядке садились за один стол. Сашка не отдавал никаких других распоряжений (и не собирался: заведенный Княгиней порядок подходил для маленького корабля куда лучше, чем привычное на флоте расписание трапез), а время было еще раннее, поэтому он не рассчитывал никого застать — кроме, может быть, Сандры, клюющей носом над утренним кофе.
Вместо этого в кают-компании оказались все, кроме Володьки. Да и он присутствовал, просто удаленно: об этом говорил распахнутый в потолке люк в рубку. Сашка прекрасно знал, что, когда его крышка поднята, все происходящее в кают-компании прекрасно слышно на мостике.
А послушать было что: Катерина пела, перебирая струны гитары. Ее негромкий чистый голос наполнял кают-компанию до самых краев. Он отлично подходил и к приятной простой мелодии, и к грустноватым стихам: