— Ветер спросит: «Только честно!
Хочешь быть моей невестой?
Хочешь мчаться в неизвестность
С белым шлейфом позади?»
«Интересно, — подумал Сашка, она имеет в виду именно шлейф, или все-таки фату?»
Загадочные создания эти поэты. Иногда как напишут-напишут, попробуй разбери.
Песни этой он раньше не слышал. Видно, Катерина спела им еще не все из того, что она выучила на сухогрузе.
«Нет, — отвечу, — все так странно!
Мне еще с тобою рано!
Мне веселье — словно рана,
Словно боль в пустой груди».
Лицо у нее сделалось тихое, задумчивое, и Сашка невольно подумал: что там было такое в письме от мужа? Может быть, ничего хорошего. Его тогда так ошарашило письмо от Княгини, что реакции Катерины на полученные новости он не помнил.
Впрочем, не его дело.
Или как раз-таки его? Где заканчиваются капитанские полномочия по поддержанию духа своего экипажа, а где начинается сование носа не в свое дело?
Как сложно жить, мать вашу!
Дежурный по камбузу — Сашка припомнил, что сегодня его очередь… ага, значит, вместо него поставили Володьку — приготовил огромный горшок ячменной каши, но не завернул его в платок, как обычно, а оставил стоять просто так, на кухонном столике. Нет, не просто так: присмотревшись, Сашка заметил под ним довольно сложную печать. Так, саламандра, еще что-то… Неужели поддерживает температуру каши?
От тети Гали Сашка знал, что такими печатями на кухне пользоваться неудобно: готовые очень уж сложно подобрать для конкретной посуды, легко пересушить или вовсе сжечь еду. А рисовать самим — для этого нужно здорово разбираться в графическом чародействе. Лучше, чем, например, Сандра, и уж подавно лучше, чем Сашка.
Он приподнял крышку горшка.
Из горлышка дохнуло теплом и сытным запахом — каша была не просто теплой, но и свежей, словно только что сваренной, хотя Володька наверняка готовил ее до вахты.
«Ай да Володька!» — подумал он.
Положив себе полную миску, Сашка устроился за кухонным столом с краю — слушать. Но Катерина уже заканчивала.
— Классная песня! — воскликнула Санька.
— Это тебя ребята с того каботажника научили?
— Да, с корабля, на котором я на Завиток шла, — кивнула Катерина.
— По-моему, нам нужно ее доработать для нашей группы. Просто стыд, если мы не будем поддерживать концертные навыки. Зря что ли на фестивале побеждали? — с энтузиазмом проговорила Сандра.
Ее энтузиазм показался Сашке немного наигранным, но лучше наигранный, чем никакого. И потом, идея сама по себе хорошая...
— Тут нет партии для ударных, — нахмурилась Белка.
— Да и губная гармошка не больно-то в тему, — приподняла брови Людоедка.
— И куплетов всего два, — поддержала Катерина. — Как ты собираешься ее раскладывать?
— Да ерунда, придумаем сейчас чего-нибудь! — Сандра лихо махнула рукой. — Партию для ударных можно вставить куда угодно.
— И в колыбельную? — Белка перестала хмуриться, но начала ехидно улыбаться.
— Куда угодно. Спорим?
— Упаси меня предки! — засмеялась пилот. — Ладно, а что ты с длиной хочешь делать? — настаивала Катерина.
— Ничего, это даже лучше, что короткая, сейчас все эстрадные песни такие. Один куплет повторим, а проигрыш в середине надставим!
— Собираетесь идти скользким путем эстрады? — хмыкнула Людоедка.
— А, где наша не пропадала! — победно улыбнулась Сандра, почувствовав, что остальные настроились на нужный лад. — И кончайте упаднические разговоры, эта песня не подойдет — какую-нибудь еще переложим, не все же нам «пиратскими» промышлять.
Она имела в виду песни «Веселая пиратская» и «Грустная пиратская», которые в кают-компании играли чаще всего.
Сашка спрятал улыбку: чаще всего они играли эти песни как раз потому, что Санька их очень любила.
Сандра тем временем достала нотные листы и принялась соображать. Людоедка и Бэла присоединились к ней, заглядывая через плечо и поправляя. Обе знали нотную грамоту и обе имели собственное мнение о том, как и что лучше всего сделать. Сандра ругалась по-норвежски, но прислушивалась.
Катерина в спор не вступала, но с интересом прислушиваясь, перебирая струны на гитаре.
Сашка незаметно для себя прикончил последнюю ложку каши и пошел к горшку положить еще. Им овладела задумчивость. Сандра не позвала его разбираться с нотами вместе, и самому ему показалось неловким присоединиться.