— Так происходит, когда влюбляешься.
— У меня еще ни с кем так не было. Нет, неверно, — поправил себя Оливер. — Для меня это новое, очень волнующее открытие. — Его слова прозвучали искренно.
— А что с Салли Пил? — Бранда еще вчера хотела задать ему этот вопрос. — Это же ненормально, что глава фирмы по выпуску пластинок сопровождает звезду.
Оливер рассмеялся:
— Да, между мной и Салли кое-что было. Но это уже давно прошло. Для Салли секс — это то, что можно делать с каждым. Когда я это осознал, все кончилось. Если я сплю с девушкой, то для меня это значит очень многое. Секс ради секса — для юнцов, которые хотят это испробовать. Я уже вышел из такого возраста.
Бранда продолжала интересоваться:
— Но Салли… Как она выглядит? В каких отношениях она с тобой теперь?
— Она полагает, что, несмотря ни на что, я еще принадлежу ей, хотя прекрасно знает, что это не так. Она из той категории женщин, которые всегда ждут шестого акта, когда занавес уже давно опущен. Завтра утром она полетит в Лос-Анджелес одна.
— У Салли сильный голос.
— Когда-то у нее был очень хороший голос, и поэтому я двигал Салли. Правда, не совсем бескорыстно. — Оливер ухмыльнулся. — Она и впредь будет зарабатывать определенную сумму, но пик ее карьеры прошел. К тому же Салли слишком мало работает над собой и верит, что все ей упадет с неба.
— Ты действительно хочешь быть со мной? Ты на самом деле влюблен в меня?
— О, Бранда, дорогая, разве ты этого не видишь? Разве ты этого не почувствовала? С тобой все иначе. Меня теперь, в сущности, не беспокоит, сделаю ли я с тобой пластинку. Гораздо важнее остаться с тобой наедине.
В момент блаженного расслабления Бранда восприняла эти слова в порядке вещей. Однако знала, что завтра оценит совсем по-другому. В любом случае она желала докопаться до истины: действительно ли ее голос может очаровать миллионы людей. Да, она стремилась очутиться однажды наверху. Но она также хотела сохранить Оливера.
В правдивости его слов Бранда не сомневалась. Она верила в чувство Оливера. Этот рот, руки, прекрасное тело, которое сделало ее счастливой, не могли лгать.
— Завтра вечером в Нью-Йорке. — Бранда улыбнулась Оливеру. — Как чудесно жить!
— Куда ты запропастился? Где ты был все это время? — Салли стояла в дверях своего номера, когда Оливер возвратился ночью в отель. На ней был только белый атласный халат. Она нервно курила. Глаза гневно сверкали.
Он улыбнулся:
— Мне жаль, что я вернулся в отель слишком поздно, мамочка.
Салли не приняла его иронии. С яростью она набросилась на Оливера:
— Я ждала тебя после выступления. Потом поехала в отель, где в баре выслушивала болтовню двух идиотов. Где же ты пропадал, Оливер?
— Салли, ты хочешь сейчас, в три часа утра, устроить мне сцену? Мне не до того.
— Утром в девять уходит моя машина в Лос-Анджелес. Когда ж мы успеем переговорить?
— Не знаю, о чем нам следует переговорить, Салли. Не злись на меня, но я смертельно устал.
Оливер прошел к своему номеру на противоположной стороне коридора и вставил в дверь ключ. Когда он открыл, Салли последовала за ним.
— От чего же ты смертельно устал? — Салли пытливо посмотрела в его лицо. — Чем ты занимался, Оливер?
Он вздохнул, снял пиджак и бросил его на кресло.
— Если это допрос, то давай отложим его до следующего раза, — попросил Оливер.
Салли с силой топнула ногой, чуть не вывихнула ее и чертыхнулась.
— Ты самый подлый тип из тех, кого я встречала. Почему ты оставил меня одну в этом идиотском городе?
— Не преувеличивай, Салли. И, ради Бога, не драматизируй все и вся. Разве твои фанаты не задержали тебя надолго после концерта?
— Ах! — Салли в ярости бросила сигарету на ковер. — Этот Сан-Франциско как болезнь!
— Однако ты имела успех на обоих концертах. Что тебе еще надо? А завтра в Лос-Анджелесе определенно будет еще лучше.
— Без тебя меня ничто не радует.
— В самом деле? — Оливер, усмехаясь, приподнял бровь. — Для меня это новость. А как же тогда тот случай с Ральфом?
— О Боже, — фыркнула она. — Ты опять начинаешь об этом! Ты что, вообще не можешь забыть этого ничтожного слизняка?
— Безусловно, его не воодушевит, если он узнает, что был, оказывается, только слизняком, — заметил Оливер.
— А как иначе назовешь его? Ты знаешь, что я, в сущности, хотела лишь тебя, Оливер.
— Пожалуйста, только не объясняйся мне теперь в любви, Салли. — Оливер усмехнулся. — Ты знаешь, что поезд ушел. Уже давно между нами ничего нет. Зачем, скажи, реанимировать труп?