Но это было другое. А что, он и сам пока не понимал. Но тем не менее ехал.
Альфа его признала, хотя долг свой выполнила, предупредив громким лаем хозяйку. Дмитрию показалось, что Юлия ему обрадовалась. Поначалу напряженная, она вздохнула с облегчением, когда узнала Глазова. И взгляд ее стал прозрачней и теплее, словно ко льду прикоснулись солнечные лучи. И почти согрели.
— Я уже поняла: ты боишься собак, — улыбнулась хозяйка, придерживая овчарку.
— Еще чего!
— Тогда, может, погладишь?
— Еще чего! — и он метнулся по ступенькам на веранду.
Потом они сидели пили чай, и Дмитрий рассказывал о своих похождениях.
— Ты был у матери Акима Шевалье? — удивилась Юлия. — Но зачем?
— Потому что мне кажется, что он и этот режиссер — один и тот же человек.
— Этого не может быть, — уверенно заявила она.
— Почему?
— Он давно умер. Я знала Акима Шевалье. Вернее, была на его похоронах.
— Тоже поклонница его творчества? Но тогда ты должна была почувствовать его стиль в просмотренных фильмах.
— Стиль тут ни при чем. Ты ошибаешься. Подожди пять минут.
Она ушла в комнату и вернулась с журналом в яркой обложке:
— Вот, смотри. Это Андре Никольски. Глазов взял у нее журнал и внимательно стал читать маленькую заметку о режиссере. Всего-то несколько слов. Наш бывший соотечественник, Андре Никольски, принявший американское гражданство, снял новый фильм, который обязательно будет показан по российскому телевидению. И этот режиссер построил себе недавно шикарный дом, где в гордом одиночестве вынашивает новые идеи. И фотография этого дома и самого Никольски. Цветная фотография, небольшая, но достаточно четкая. Основное внимание на дом, конечно. Еще бы: три этажа, вокруг ухоженный парк, клумбы и фонтаны. Хозяин же старается держаться в тени. Но лицо его видно отчетливо. Можно сравнить.
Глазов достал свою фотографию, положил рядом. Ничего общего. Глаза у обоих светлые, но оттенок различить трудно. А цвет волос отличается. Режиссер-то почти седой! На вид ему лет пятьдесят, не меньше. Писатель — почти красавец, у режиссера внешность более чем средняя. И лицо какое-то неприятное. Несмотря на ретушь, через всю щеку прорисовывается большая вмятина, похожая на шрам, над которым тщательно работали пластические хирурги.
— Этот человек давно умер, — повторила Юлия, бережно взяв в руки фотографию Акима Шевалье.
— Но он мог сделать пластическую операцию, — неуверенно сказал Глазов.
— Зачем? Чтобы никто не заподозрил в нем знаменитого писателя? Аким Шевалье был очень тщеславным человеком. Он так долго добивался признания не для того, чтобы все потерять. И не стал бы Шевалье из своего запоминающегося лица делать такую серость, — Юлия кивнула на фотографию, потом, словно оправдываясь, сказала: — Я много о нем читала.
— А о жене его ты что-нибудь знаешь?
— При чем здесь жена?
— Ее убили лет пять назад. Вместе с новым мужем.
— Ах да! Было. Петя знал Василия. Бизнесмены такого масштаба все друг друга знают. Они пересекались по некоторым делам. Василий Мелешев у нас как-то даже обедал. У них с Петей была общая «крыша». Так это, кажется, называется? Впрочем, Василий и сам был связан с личностями криминальными. И за это его убили. Сферы влияния не поделили. Так сказал Петя. Типичные бандитские разборки.
— Ты точно знаешь?
— Я знакома с человеком, который и сейчас владеет этой «крышей». И Петя, и Василий умерли, а он остался. Непотопляемый. Он точно знает, кто и за что разделался с Мелешевым.
— А поговорить с этим человеком нельзя?
— Зачем?
— Услышать историю бандитских разборок.
— Это неинтересно. Но к убийству своей жены Аким Шевалье не может иметь отношения. Его похоронили значительно раньше.
— Хорошо. Если хочешь меня в этом убедить, давай поедем к твоему непотопляемому.
— Наивный! — рассмеялась Юлия. — Как будто это так просто! Он с кем попало не разговаривает. К нему не прорвешься.
— Значит, не получится?
— Только ради тебя. — Она взяла со стола сотовый телефон. — Он за мной когда-то ухаживал. Старый поклонник.
— Вот как? — невольно приревновал Глазов.
— Если бы не это, послали бы нас с тобой к черту или еще куда подальше. Посиди здесь.
Она ушла в комнату и долго с кем-то разговаривала. Глазов сидел и нервничал. Он не имел на Юлию никаких прав, да и не собирался их иметь, но к нежному воркованию за стенкой прислушивался настороженно. Ему даже расхотелось ехать с Юлией к этому таинственному поклоннику. Они будут вздыхать, глядя друг на друга, нежничать и вспоминать прошлое. А он, Глазов, чувствовать себя при этом полным идиотом. Наконец Юлия вернулась.
— Завтра тебя устроит? Выходной день, и погода хорошая. Нас приглашают провести субботний отдых на природе.
— А здесь что? — проворчал Глазов.
— Здесь — скромное прибежище всеми забытой женщины, — Юлия явно кокетничала.
— Слушай, я всю свою зарплату прокатаю, пользуясь каждый день тремя видами транспорта, чтобы сюда добраться, — неловко пошутил Дмитрий.
— Напрашиваешься на ночлег? — быстро среагировала она.
— Нет, что ты! — Он тут же испугался. Еще догадается, что нравится ему! И тут же заговорил о жене: — Светлана у меня ревнивая. А вообще, она замечательная женщина: красавица, умница, готовит прекрасно, особенно хорошо у нее получается варенье.
Дмитрий плел всю эту чушь в духе Мельникова, чувствуя, как туман в Юлиных глазах становится гуще. Самому стало противно, но Глазов просто защищался. От себя.
— А дети у вас есть? — нежно спросила Юлия.
— Нет, детей нет. Светлана работает. Она еще очень молодая…
Глазов вздрогнул. Вот идиот! Сказать это женщине, которая столько думает о своем возрасте! И тут же добавил:
— Извини.
Она ладонями провела по лицу, словно снимая с него невидимую паутину. Растирала пальцами мелкие морщинки и старела при этом на глазах. Дмитрию было ее ужасно жалко. Он чувствовал, как пуста ее жизнь.
— А почему у вас не было детей? — ляпнул он.
Юлия разрыдалась. Вот это была уже настоящая истерика.
Он бегал за водой, гладил ее по голове, бормотал глупости, — словом, делал все, что положено мужчине в том случае, если женщина при нем начинает горько рыдать. А если эта женщина очень ему нравится? Тогда и слезы эти, и вода, и глупые слова, и дружеские объятия — все это сближает против воли, и все, что должно случиться — неизбежно.
Надо только дождаться подходящего случая.
МОДЕРАТО (Умеренно)
Когда он вернулся домой, сериал уже закончился. Зато начался новый, под названием «Примирение супругов». На плите его ждал ужин, жена была одета не в халат, как обычно, а в обтягивающие джинсы и кокетливую кофточку. Но Глазову на это было уже совершенно наплевать. Всему свое время. Да и скучно стало разговаривать об одном и том же: на что потратить деньги. Светлана тараторила без остановки, трещала словно сорока и с той же сорочьей жадностью выпрашивала у мужа дозволение купить какие-то вещи, новые побрякушки. Глазов был уверен, что через три дня после покупки, а может, и раньше, жена уже пресытится ею и положит глаз на что-нибудь другое. Такова уж была Светкина натура. Жена загоралась моментально и столь же быстро гасла, добившись желаемого. Так же мгновенно она однажды добилась и Глазова, испортив жизнь и ему, и себе. Дмитрий не мог представить человека, с которым Светлана была бы счастлива.
Он лениво ковырял вилкой в тарелке и думал о завтрашнем дне. «И зачем ей эти побрякушки? — прикидывал он, уловив, что речь идет о золотой цепочке. — Хочется машину, копила бы на машину. Давно бы уже ездили, как белые люди, а не в общественном транспорте. Может, не была бы такой раздражительной».
Водительские права у Светланы были. У Дмитрия тоже. Научился водить еще в семнадцать лет, у отца был старенький «Москвич». О собственной машине он мечтал давно, но из-за Светки все не получалось.
Поужинав, Глазов уселся дочитывать очередную книгу Акима Шевалье и сделал вид, что не замечает, как Светка ходит возле него кругами. Когда время подошло к полуночи и раздраженная его невниманием жена ушла спать, Дмитрий почувствовал облегчение.