«Так, так, так… Еще один посторонний человек в моей квартире. Очень знакомое имя: Аким Шевалье. Ну и псевдонимы выбирают себе некоторые писатели! Все люди как люди, а этот — Шевалье! Аристократ из переулка имени Первого Мая! Сколько же в доме этих Акимов?»
Глазов прикинул. Еще один Шевалье лежал в совмещенном санузле, на стиральной машине. Другой валялся в комнате на диване. Черный глянцевый переплет с бордовыми потеками, якобы крови. Жена любила мистическую фантастику и охотно читала про кровавых вампиров, ведьм, колдунов и чудовищ. Раньше Глазов просто не обращал на это внимание, теперь, когда у него появилось свободное время, задумался. Что-то же она находит в этих книгах? Может, он чего-то пропустил в том мире, который выбрала для себя жена? Вдруг этот мир интересен?
Дмитрий Глазов повертел в руках книгу, потом глянул на обложку с обратной стороны. И прочитал, что автор нескольких бестселлеров Аким Шевалье трагически погиб в автокатастрофе. И было это давно. Судьба писателя взволновала Глазова гораздо меньше, чем собственная. Ну умер, ну Шевалье.
Открыл книгу и стал читать. Аким Шевалье приятно его удивил. Конечно, то, что он писал, смахивало на бредятину. Галлюцинации человека, обкурившегося травки. Разумеется, лошади не летают, рыбы не говорят, трава зеленого цвета, потому что хлорофилл, а ночью на кладбище тихо. Измерение, в котором существовал писатель, напоминало картины Сальвадора Дали. Только знаменитый художник пририсовывал Джоконде усы, а лошадям паучьи ноги. Аким Шевалье подобных уродов оживлял и описывал. Монстры, которые у него при этом получались, впечатляли. Если человек талантлив, то неважно, о чем он пишет. Все равно дочитаешь до конца. Чтобы потом плеваться и говорить, что это полный бред. Глазову совершенно не нравилось то, о чем писал Аким Шевалье. Ему нравилось, как он писал. Дмитрий не мог не признать, что в творчестве писателя что-то было. Дрожь пробирала. Значит, цель, которую преследовал Шевалье, достигнута. Это ли не талант?
И Глазов увлекся, просидев с книгой несколько часов. Светлана заходила на кухню три раза, гремела чайником, так громко несла в раковину тарелки, что одна разбилась, а сметая в совок осколки, демонстративно махнула мужу веником по ногам. Но веника он не почувствовал. Зачитался.
Потом она принесла Акима Шевалье из санузла и демонстративно уселась с книгой напротив. Кажется, они нашли общий язык. Появилась тема для долгой доверительной беседы: обсуждение творчества Шевалье. Но предшествовало этому глубокое молчание: оба читали. Когда Светлана около полуночи ушла спать, Глазов все еще читал, и, как ни странно, ему становилось легче.
На следующее утро он проснулся позже, чем обычно. Машинально включил телевизор и уставился на экран. Всю ночь Дмитрию снились странные сны. Начитавшись на ночь мистики, Глазов галлюцинировал. Всю ночь за ним скакал носорог на паучьих ногах. То, что это именно носорог, Глазов понял по носу-рогу. Что же касается ног… Машинально он смахнул с лица несуществующую паутину.
Фильм, который шел по телевизору, словно бы являлся продолжением сна. Глазов даже зажмурился и замотал головой. В книге, которую он вчера читал, одним из действующих лиц была музыка. Она органично вплеталась в действие. Маньяк-вампир до вкушения первой крови был дирижером. Он обедал с женщиной под звуки «Аргентинского танго». А за ужином, который приходился на полночь, аппетиту способствовал вальс. Шевалье удачно это описывал. Без сомнения, он чувствовал музыку и понимал. На каждый такт умел положить действие.
Сейчас Глазов смотрел, как под звуки флейты переворачивается большая черная машина, и чувствовал то же, что и вчера, когда читал книгу Акима Шевалье. Если бы его спросили, в чем конкретно заключается сходство, он не смог бы этого логично объяснить. Просто и фильм, и книга вызывали в душе одно и то же чувство: красивая музыка не позволяла воспринимать смерть как нечто конечное. Аким Шевалье воспевал торжество жизни, описывая оргии кровавого вампира. Маньяк не убивал хороших людей, он расправлялся с плохими. Глава концерна умирал, а флейта пела о торжестве справедливости. Те, кому надо, будут жить! Возмездие! Режиссер смаковал подробности в замедленных повторах. Еще раз, и еще… Глазов вздрогнул и схватил программу.
Фильм был снят в этом году, совсем свеженький. Режиссер Андре Никольски. Не на слуху. И фильм малобюджетный. Премий не получал, успеха в прокате не имел, потому и очутился так быстро на кабельном канале в далекой России. Да еще в утренней программе. Или повтор? Пусть будет Андре Никольски. На всякий случай Глазов взял вчерашнюю книгу и посмотрел дату смерти писателя. Аким Шевалье трагически погиб аж целых семь лет назад! Никакого отношения к фильму он не имеет. И жанры разные. Шевалье писал мистику, Андре Никольски показывает реальность. Даже не детектив. Проступок и возмездие. А музыка — что музыка? Начитался, вот и привиделось.
Стряхнув с себя оцепенение, он отправился на кухню. Жена уже ушла на работу, Дмитрий пил кофе в одиночестве. Потом пошел искать работу.
На улице он принялся разглядывать людей. Все куда-то спешили, бежали, и никто не замечал Дмитрия Глазова. Всем на него было наплевать. Ему плохо? Сейчас всем плохо. Каждый сам за себя, и все друг против друга. Ему еще никогда не приходилось искать работу, оказалось — это унизительно. Вот если бы он не попал на прежнюю должность по распределению, а побегал бы по объявлениям, то не поступил бы так опрометчиво.
Дмитрий наметил для себя посещение нескольких учреждений, но так и не зашел ни в одно. Вместо этого он уселся на лавочке в сквере и стал смотреть на весну. Это было гораздо приятнее, чем поиски работы. Глазов смотрел на весну и думал: близится миллениум! Близится конец света! Когда он наступит, известно, а как? Неизвестно. Может, и не стоит искать работу? Раз конец света.
Он ел дешевое мороженое и смотрел на играющих детей. У самого Дмитрия Глазова детей не было. Жене Светлане недавно исполнилось двадцать четыре года, она и слышать не хотела о ребенке, потому что делала карьеру. Светлана ни разу не задумалась над тем, что если сделает карьеру, то не родит вообще.
А на детей смотреть было приятно. Кудрявая девочка с синим бантом в волосах подошла и протянула Глазову игрушечный совочек со словами:
— На. Слепи мне куличик.
Девочка предложила то, что надо: работу. Потому что интуитивно все поняла. И почему из детей вырастают жестокие начальники, которые ничего не хотят понимать? Куда все уходит? Дмитрий послушно залез в песочницу и стал лепить куличик. Наконец-то ему было хорошо.
Он завершил этот день, побродив по окрестностям. В семь часов побрел домой, вспомнив, что с женой вчера так и не поговорил.
И вечером он не сумел этого сделать — помешал звонок в дверь. Глазов спрятался в комнате, а Светлана побежала открывать. Потом она радостно крикнула:
— Дима, к тебе пришли! — И ушла на кухню ставить чайник.
Этого человека Глазов хотел сейчас видеть меньше всего на свете. Потому что он предатель. Аркадия Мельникова взяли на ту должность, на которую претендовал Дмитрий. Именно этот человек был ему раньше симпатичнее, чем остальные коллеги. Очень общительный, обаятельный парень, который любил говорить людям приятные вещи. Мельников помнил все дни рождения и юбилеи, он первым поздравлял начальство и ставил ему в заслугу собственные раскрытые дела. Причем Глазов никогда це заподозрил в, интонациях Аркашиного голоса ни малейшей фальши. Только искренняя доброжелательность и неизменная щедрость, с которой Аркадий делал подарки. У Мельникова всегда было ровное и прекрасное настроение. Он не умел брюзжать и никогда не жаловался на жизнь. Мельников туго соображал, но всегда умел сделать так, чтобы за него охотно соображали другие. Даже сейчас Дмитрий не мог заставить себя разозлиться на Аркадия как следует. Тем более что тот вручил ему огромный торт, бутылку водки и сказал виновато: