Погоня промчалась мимо гиены, лежавшей в неглубокой норе: она высунула голову и в мгновение ока присоединилась к охотникам, поспешая лёгким галопцем враскачку, который на деле гораздо быстрее, чем можно подумать. В какую-то минуту, когда газель повернула назад, гиена даже оказалась ближе к жертве, чем собаки.
На следующем повороте Распутину удалось перехватить газель. Два передовых пса почти одновременно налетели на добычу и кубарем покатились по земле. Не прошло и нескольких секунд, как подоспела и сошлась над добычей вся стая Чингиз-хана. Газель прикончили в мгновение ока, и собаки уже рвали тушу на куски — это было мясо, которое они не только съедят сами, но и понесут Ведьме и щенкам. Я заметил, что Фея схватила порядочный кусок и, может быть, оттого, что она стала слишком нервной и запуганной, понесла свою долю в сторонку, чтобы спокойно съесть её в одиночестве. При этом часть её добычи досталась гиене, подстерегавшей поодаль. Воспользовавшись тем, что Фея была одна, гиена бросилась и выхватила у неё из-под носа мясо. Фее перепали ещё кое-какие остатки туши, но за пятнадцать минут не осталось ничего, кроме нескольких косточек, и они вместе со шкурой и рогатым черепом достались гиене и её товаркам, которые одна за другой сбегались к добыче.
Когда собаки вернулись к логову, они накормили Ведьму и щенят. Фея смотрела на это издали, но, услышав визг малышей, отчаянно барахтавшихся, чтобы добраться до мяса, она незаметно подошла ближе. Ведьма тут же налетела на неё. Фея повернулась и побежала, робко поджав свой куцый хвост. Ведьма не отставала — ей было нетрудно догнать отяжелевшую Фею. Она так свирепо вцепилась в круп бедняги, что та перевернулась в воздухе и шлёпнулась на спину. Ведьма подскочила и запустила клыки ей в брюхо, рванула его зубами, отпустила и снова рванула. Фея громко завизжала. На шум прибежал Потрошитель, но одновременно подоспел Распутин и не дал низшему по рангу самцу ввязаться в драку. Фея перекатилась на бок и лежала совершенно беспомощная, а Ведьма раз за разом кусала её за спину и бока, встряхивая головой, словно трепала крысу. На минуту она остановилась, и Фея, воспользовавшись случаем, вскочила и отбежала. На этот раз Ведьма не погналась за ней — она стояла и смотрела, как её бывшая подруга, искусанная и униженная, убегает прочь.
Отбежав рысью метров пятьдесят, Фея остановилась и обернулась — она смотрела туда, где оставалась стая, логово, щенки. Потом она снова побежала по голой равнине, воздух над которой уже дрожал от зноя — солнце поднималось всё выше. Ни одна собака не последовала за ней. Брут разлёгся среди щенят Ведьмы. И вскоре Фея стала лишь крохотным пятнышком в безмерности выжженных солнцем жёлто-бурых равнин.
Глава четвёртая
Фея рысцой бежала по равнине, и с каждым её шагом вверх поднималось маленькое облачко пыли. Она пробежала так минут пятнадцать, потом остановилась, оглянулась на покинутое логово, опустила морду к земле и издала несколько душераздирающих криков — так гиеновая собака зовёт на помощь. Эти сильно резонирующие вопли обычно разносятся на далёкое расстояние, но сейчас, когда Фея стояла посреди равнин совершенно одна, казалось, что все звуки бесследно тонут в неизмеримых пространствах, окружающих её.
Она двинулась дальше, по постепенно все замедляла и замедляла ход. Солнце поднялось высоко, раскалённый воздух на горизонте дрожал, и беременность отягощала Фею. Она низко опустила голову и пошла шагом, отдуваясь, высунув розовый язык. Немного погодя она подошла к месту, где были небольшие холмы и ещё оставался какой-то намёк на зелень. Она прошла мимо газелей Томсона, даже не взглянув на них, и те тоже лишь подняли головы и посмотрели ей вслед, хотя она проходила не далее, чем в двадцати метрах от ближайшей газели. Видимо, они почувствовали, что она для них не опасна.