Больше всего нас поражало то, что Фея отчаянно старалась спасти своего раненого щенка. Всё утро она то и дело выглядывала из своей норы и смотрела на нору Ведьмы. Часто это бывало после того, как до нас доносился слабый писк раненого щенка, который сидел в тесноте вместе с десятью большими щенками. Один раз, когда Ведьма отдыхала, лёжа поодаль от норы, Фея стала подбираться к её норе, оставив Соло на произвол судьбы. Мы были уверены, что Ведьма воспользуется этой возможностью и «стащит» последнего щенка, но она двинулась на Фею, и та заюлила в знак покорности, едва не распластавшись по земле перед доминирующей сукой, а потом помчалась обратно к Соло.
В полдень, когда все собаки уже около часа мирно отдыхали, Фея высунула голову из норы. Она потихоньку выбралась, огляделась и стала осторожно подкрадываться к норе Ведьмы. У входа она чуть помедлила и полезла вниз. В эту минуту подоспела Ведьма и следом за Феей нырнула в нору. Почти тут же обе собаки выскочили обратно, и Ведьма погнала Фею к её собственной норе, свирепо кусая в шею. Фея скрылась в норе, обернулась и зарычала на Ведьму, стоящую у входа.
Немного погодя, когда Ведьма, успокоившись, снова легла, Фея опять показалась из норы. На этот раз она побежала в ту нору, где так долго жила со своими щенками. Казалось, она хочет убедиться, что там уже никого нет. Заметив это, Ведьма тут же помчалась к оставленному щенку. Она не добежала до него каких-нибудь пятнадцать метров, когда Фея вылезла из старой норы и увидела её. Мать немедленно бросилась защищать своего щенка. Как ни странно, Ведьма как будто не замечала противницы, пока та не поравнялась с ней. Но когда Фея попыталась обогнать Ведьму, та настигла её одним прыжком, и обе собаки, грызясь, покатились по земле. Ведьма дралась яростно, но Фея, изо всех сил стремившаяся к своей норе, вырвалась и нырнула вниз, к Соло. Ведьма неслась за ней по пятам, однако у входа резко остановилась, стала лихорадочно копать, но вскоре сдалась и отошла. Фея высунула голову из норы и коротко залаяла ей вслед.
И всё же через полчаса, воспользовавшись одной из отлучек Феи, Ведьма украла Соло. Увидев Ведьму с щенком в зубах, Фея стояла и смотрела, как предводительница уносит в свою пору её последнего детёныша.
С полчаса Фея бродила вокруг с потерянным видом. Может быть, о животном и нельзя так говорить, но она явно была подавлена и казалась нам несчастной и растерянной. Наконец Фея стала подбираться к норе Ведьмы, припадая к земле и униженно виляя хвостом. Она почти добралась до входа в нору, когда Ведьма, увидев её, двинулась навстречу. Подчинённая самка не стала удирать, а, когда Ведьма подошла, неистово замахала хвостом и подставила шею. Уголки её губ были растянуты в широкой подобострастной улыбке. Ведьма остановилась рядом, но не бросилась на неё, и Фея потёрлась подбородком о нос доминирующей самки, а потом повалилась на бок, по-прежнему улыбаясь и поджав хвост. Можно было подумать, что она ждёт какой-то подачки. Но Ведьма стояла неподвижно, едва удостаивая взглядом пресмыкавшуюся перед ней Фею, и та в конце концов поднялась и снова нерешительно двинулась к норе.
А Ведьма просто стояла и следила за ней, пока Фея вползала в нору. После этого чёрная сука спокойно отошла в сторону и разлеглась в кустиках паслёна рядом с Распутиным, оставив Фею в норе с её собственным малышом и своими щенками. Вскоре десятеро её щенков выкатились из норы и принялись играть, а Соло с матерью остались в норе.
По странному совпадению Ведьма, утащив Соло, фактически спасла ей жизнь. Три дня спустя после полудня я увидел бородавочника, который подходил к норам. Солнце уже сильно припекало, и многие собаки спали под землёй, а некоторые лежали в зарослях паслёна. Шестеро щенят играли возле норы, как вдруг один из них заметил приближающегося бородавочника. Он перестал играть и уставился на животное, насторожив ушки; вскоре встревожились и остальные. Не знаю, случалось ли им раньше встречать бородавочника,— мы же впервые видели это животное возле норы. Посверкивая на солнце белыми клыками, бородавочник шествовал мимо лежащих собак, глядя прямо перед собой. По-моему, он и не подозревал, что забрёл в расположение стаи. Щенята глядели ему вслед. Внезапно Брут поднял голову, словно до него донёсся какой-то звук или запах, а может быть, его насторожило то, что щенки неожиданно замолчали. Увидев бородавочника, он с громким рычанием вскочил на ноги. В тот же миг поднялась суматоха — собаки выскакивали из зелени, в облаках пыли выкатывались из нор. А Брут уже возглавил погоню; до бородавочника, видно, не сразу дошло, что он попал в переплёт, и теперь он мчался, задрав хвостик вертикально вверх, как это делают все его сородичи. Собаки одна за другой присоединились к погоне.