Так, как в самый первый раз — поверхностно, но убивающе нежно. Сильнее придвигая к себе меня, прогибающуюся в пояснице, обнимая его за плечи и шею, млея в его руках и прикосновении языка. В рассеянном свете фонарей и прохладе ночи таяла в его руках и губах, в его сумасводящим запахе, в его контрастах в виде силы рук и тела, к которому меня прижимали, сжимая почти грубо, едва не до боли; и прикосновении его осторожных губ, неторопливо, но до остовов расщепляющих меня и мой до того так понятный мир. Его вкус — вкус контрастов, на редкость органично сплётшихся. Исключительно на редкость и исключительно органично. Особенно когда он с опьяненной полуулыбкой неторопливо отстранялся, поднимая свой сползший тренч обратно на мои плечи.
Стук моих каблуков по плитке, писк магнитного замка отворившего дверь. Безмолвный, но понятный диалог, когда на первом этаже оба лифта оказались заняты погрузкой имущества жильцов, в столь поздний час завершающих переезд.
Вновь краткое свежее дыхание ночи, будоражащей нутро, когда вышли из подъезда и направились к двери пожарной лестницы. Прерывающийся полумрак, когда на наше вторжение срабатывали датчики движения, освещая лестничные пролеты. Он снова шел впереди меня. Шел расслабленно, легко и непринужденно касаясь подошвой ступеней, увлекая за собой меня, чью ладонь сжимал.
На третьем этаже из пяти нужных выдержка меня покинула.
На площадке между этажами сжала его пальцы, резко остановившись. Отреагировал немедля — также остановившись и через плечо бросив взгляд на меня. Улыбнувшуюся и толкнувшую его к стене. Толкнувшую грубо, а он это позволил, послушно отступив и врезавшись в прохладу окрашенной стены плечами, отдаваясь моему поцелую. Моим рукам, жадно, с дрожью идущим по его груди и плечам, на которых было так много ненужной ткани. Порвано выдыхал, поднимая голову, когда вновь коснулась зубами его горла, а он путал свои пальцы в моих прядях, прижимая меня к себе теснее, фактически вынуждая делать укус отчетливее. Путал в моих волосах пальцы одной своей руки, а пальцы другой с силой сжали мою ягодицу, вырывая стон ему в улыбающиеся губы. Вновь слегка приподнявшиеся, превращая улыбку в подобие отдаленного хищного оскала, так идущего ему, так естественного для него, жестко перехватившего меня и прижавшего грудью к стене, перехватив мои руки и замком врезав их в каменную прохладу над головой, когда он одновременно с этим коленом раздвигал мои ноги, прижимая к стене еще и собой.
Кислорода не хватало, его было так мало в бурлящей крови, когда я чувствовала его давление, хват его рук, его язык, касающейся мочки уха. Мне не хватало воздуха, когда я выгибалась под ним, в мольбе прижимаясь к нему.
Мне не хватало воздуха. И он был не нужен.
Нужны были его губы, сейчас так жестко целующие, нужен был только он сам, одним резким грубым рывком корпуса и бедер с эрекцией, вжавший меня собой в стену, которая каким-то сверхъестественным чудом не расплавилась от меня, того, что со мной происходило и что он со мной творил. Одной рукой удерживая мои над головой, а второй так поверхностно, так нежно скользя от моей шеи, по груди, по боку и по животу, так убивающе медленно, когда грубо прижимал собой к стене. Целуя нежно и изредка до грани боли прикусывая мои зудящие жадные губы.
Его пальцы цепанули пояс на талии и с нажимом пошли ниже. Просительно прижалась ягодицами к его бедрам, к его эрекции, просто истекая. С трудом выдохнула в покусанные собой губы:
— У тебя презы с собой же?..
Усмешка по его губам. Краткий кивок и мольба моего разума, затухающего, сдающегося пламени, когда его пальцы приподняв подол платья, скользнули еще ниже, до точки, пульсирующей едва не болью:
— Только не в подъезде…
Сожрал поцелуем окончание просьбы. Сожрал мой обрыв в дыхании, когда меня начало разбивать от его пальцев, сдвинувших давно влажную ткань нижнего белья. Сожрал мой протяжный сбивчивый стон, рожденный своими пальцами осторожно и неторопливо вторгшихся внутрь. Глубоко внутрь, до ярчайших искр в густом и жарком полумраке сознания. И еще раз, задевая подушечкой большого пальца пульсирующую и крайне чувствительную точку в подыхающем под его поцелуями, давлением и прикосновениями теле. И еще. Ненасытно испивая мои стоны поцелуями.
И все же уступил.
Освободил от своего плена мои руки, когда я особо требовательно дернула ими, чтобы в следующий момент в полубреду вцепиться пальцами в его ремень, который непременно надо расстегнуть и…