Откидывая голову ему на плечо, вжимаясь в него, закрыла глаза, не в силах справиться со шквалом из физических и нефизических ощущений, когда перед закрытыми глазами вспышками стробоскопа наслаивались друг на друга два кадра, где я была одна, а он разный. Это сводило с ума. И свело с ума, когда его губы обожгли нежностью прикосновения мое плечо, а руки алчно сжали грудь почти до боли.
Вообще мало что осознавая, накрыла его ладони своими, судорожно выдохнула, втискиваясь в него сильнее, потому что мне было мало этого безумия, хаотичного, ударяющего сжигающим адским пламенем в спирали с освежающим ласковым бризом. И было невозможно ничего ни понять, ни предугадать, потому что обе эти кардинально разные грани не последовательны, они в тесном, органичном, единовременном сплетении и когда чувствуешь это, то действительно накрывает безумием.
Повернулась к нему, ударила поцелуем в губы, неверными пальцами торопливо расстегивая пуговицы и мимо сознания проносилось, что на ягодицах определенно останутся следы от его пальцев. Сердце билось в горле, отдавало грохотом в уши, когда начала опускаться перед ним на колени, смесью поцелуев и укусов идя от его горла ниже, по учащенно вздымающейся груди, животу, к ремню, который он расстегнул кратким жестом.
Слегка впилась ногтями в его подколенные пространства, касаясь зубами стола пока через ткань и поднимая взгляд в глаза, пробирающие стремительно накаливающейся жаждой. Расстегивая ширинку, не отпуская его взгляд, сообщила:
— Я не глотаю. Предупреди.
Он стерто кивнул, одной рукой помогая справиться с тканью, а вторую запуская в волосы, когдая приближалась к коже исходящей жаром. Хотелось сожрать. Кончиком языка по нижней части ствола от его основания и выше. Легкая дрожь по телу, закусил губу, задержав дыхание, не отводя взгляда от меня. Отстранившуюся и облизываясь улыбнувшуюся. Он сжал волосы. Требовательно. И я накрыла губами, взяв максимально глубоко и неторопливо медленно отстраняясь, ощущая как меняется вкус на языке. Становится все более терпким и одновременно с этим в его глазах сгущаются тени сливаясь до провала, громко и императивно призывая ровно тоже самое, заставляя сглатывать его вкус жадно, часто, и прижиматься к нему теснее, потому что мало. Чем дальше, тем больше хотелось. Обоим.
Меня, видящую как размазывает его, сносило начисто. Дробило, когда я смотрела на него, наблюдающего за мной пристально, неотрывно, не моргая, с хаосом в глазах. Становящимся все более выраженным, когда отстранилась чтобы сделать несколько вдохов, подарив телу с гребанными человеческими пределами, немного так нужного только ему кислорода. Отстранялась от эрекции дыша часто, резко и глубоко, с его вкусом сгустившим слюну так сильно, что она протянулась нитью от его кожи до моих губ и порвалась, оставив мазок на нижней губе и подбородке. Который ощутимым нажимом он стер большим пальцем ладони, обхватившей челюсть, рывком подняв мою голову и всматриваясь мерцанием бушующего ада в глазах, где я сгорала и требовала сделать это сильнее, быстрее и жарче, послушно и алчно прильнув к нему, когда увел свою ладонь мне на затылок и жестким рывком придвинул мои зудящие губы к своей эрекции. Уперся второй рукой в косяк двери и медленно запрокидывая голову, протяжно, шумно выдохнул, ощущая на себе мой язык и губы. Забываясь в этом. Требуя еще, удерживая за волосы и выводя в режим анималити. Когда совершенно безразлично, как это выглядит и звучит со стороны, когда берешь больше и глубже, если давит сильнее. Берешь, даже если воздуха не хватает, а так ненужные рефлексы вызывают почти злость, потому что голод. И чем ближе предел, тем он ярче.
Готова была его ударить, когда он, уже почти сорвавшись, резко за волосы отстранил от себя, рыкнув в сгоревший вокруг нас кислород:
— Дыши, блять…
Эхо глухих слов закоротило помраченный разум. Сжав руками его бедра, жестко врезала его в дверь, успев набрать воздух, прежде чем взять глубоко. Еще раз. И еще помогая себе рукой. Языком по чувствительному месту. Он успел хрипло выдавить предупреждение: «сейчас», даже дернул меня за волосы от себя, потянувшись к стволу пальцами свободной руки, чтобы завершить, ведь я же предупредила. Да, предупредила, и сняв руку со ствола, взяла глубоко, сжав пальцами обе его кисти. Одну втиснув в полотно двери, а вторую контролируя, чтобы не оттянул меня от себя. Его дикий, абсолютно дикий взгляд мне в глаза перед миллисекундой до его уничтожения, и участившееся дыхание резко, грубо и шумно порвалось. Вкус на языке начал стремительно густеть одновременно с серией убивающих его ударов, отзвучавших тяжелым набатом в напряжении мышц, в дрожи густых ресниц сокрывших взревевшую контрастную бездну с яркими всполохами парализующих электрических разрядов, рвущих его дыхание.