Впилась в его плечи, сгорбившись, волосы завесили мое мучительно скривившиеся лицо, коснулись его лица, будто отгородив пологом обоих, оставив только взгляд. Его лукавый, когда подбирал ритм и нажим прикосновений, ориентируясь по тому, как меня било разрядами от каждого его движения. Это было так невыносимо, что хотелось большего.
— Сейчас… — неверными пальцами обхватила его лицо, отстраняя от себя, срывами выдавливая, — пожалуйста, я хочу тебя сейчас…
Подался вперед, чтобы поцеловать, извлекая из кармана серебристый квадрат. Подался, но замешкавшись, замер. До меня, утратившей связь с разумом, не сразу дошло, почему не касается губ.
Хрипло, мучительно рассмеялась, обнимая его за плечи и дергая на себя. Мне только чужой вкус не нравился, свой мне нормально. Язык по языку, вновь запуская коротящие импульсы в сознание, и секунды, пока он раскатывал латекс по эрекции и избавлял от остатков нижнего белья, показались вечностью, мучающей подыхающее тело, которое никак не может сдохнуть.
Прислонился, но не входил, обхватив ладонью за затылок и прижав меня лбом к своему. Учащенное дыхание смешалось. Мышцы сковало почти нестерпимым напряжением, когда обняла за плечи, впилась в них, в полубреду что-то бессвязно шептала в улыбающиеся губы, не понимая за что так мучает и умоляя это прекратить… Задержал дыхание и медленно подался вперед. Повело в его руках, предплечьями скрестившихся на моей пояснице и придвигающих к себе меня, растворяющуюся в чувстве горячего распирания, волной пламени разнесшегося по телу, окутывая разум в полыхающие сумерки. С губ то ли стон, то ли всхлип, рассыпавшийся на его пересохших.
Не выдерживая непереносимости удовольствия, корежащего рецепторы, сжала ватными ногами его бедра, прося дать небольшую паузу, иначе меня убьет очень быстро. Остановился, кончиками пальцев неторопливо идя от лопаток до ягодиц и будто вспарывая кожу фантомными лезвиями удовольствия, в опасно большой и не угасающей концентрации осевшего внизу живота.
И он снова двинулся. Неторопливо, но наращивая ритм. Разрывая мою и без того слабую связь с реальностью. Мир начал кружиться, стремительно тонуть в том, что мчало под кожей, щекотало иголочками онемения мышцы, становясь все более ощутимыми от звука его дыхания, путающегося в прядях у моего лица, от касания кожи к коже, от запаха, сгорающего в бушующей крови, почти сжегшей сосуды и от того, как он двигался. Заставляя сходить с ума, прильнуть губами к улыбнувшимся губам, сцеловывающим сорванное дыхание, в котором стонами его имя. Внутри все начало стягивать, пустив предупреждающую колкую волну дрожи перед взрывом. Языком надавил на мой и это будто стало сработавшим детонатором. Выгнулась от мощи обжигающего разноса, разбившего всякое подобие понимания происходящего, осыпавшегося в обжигающую пыль и пологом испепеляющего наслаждения укрывшего разум, гибнувшего от импульсов нещадно коротящих мышцы, срывая всхлипы с покусаных губ…
Сход и выстраивание мира совсем замедлились, когда посмотрела ему в глаза. Кажется, это и называется утонуть…
Остался недвижен, когда коснулся поцелуем, провоцируя еще большую замедленность в выстраивании мира, запуская нити напряжения между только что терзаемых мышц и слегка двинулся, вновь заставляя теряться в стягивающем жилы онемении. Двинулся еще, сорвав в дыхании и неторопливо вновь наливая свинец в ноющий низ живота.
Сбито выдохнула в его губы, обнимая теснее, прижимаясь. Остановился, чтобы помочь встать с нагретой столешницы. Повернулась к нему спиной, взяв упор на теплый камень и глядя в его отражение в зеркале над раковиной. Улыбка по его губам, как отзвук дикого, неукротимого хаоса в глазах. Он хотел совершенно по-другому. И я, еще сбито улыбаясь и дыша, взяла упор на локти, прогнувшись в пояснице, и прижавшись ягодицами к эрекции.
Сжал челюсть, сглотнул. Глаза снова потемнели, но теперь по-другому. В них мерцанием тоже самое, что было совсем недавно, когда он потерял контроль. Прошивающее адреналином и шепчущее в крови призывом. Ставшим почти оглушающим, когда он запустил пальцы мне в волосы, не отрывая взгляда от моих глаз в отражении. Звучный, довольно ощутимый шлепок по ягодице, и вошел. Так, как очень долго и давно хотел — резко, рывком, сжав волосы и бедро взвившейся на цыпочки меня, от разразившего ослепляющей вспышкой чувства тока под кожей. Он, сняв руку с бедра, переплел пальцы с моими и безболезненным, выверенным, но заломом, втиснул мне в поясницу, вынуждая вновь склониться к столешнице. Уперлась свободной рукой, пальцами вцепившись в край раковины, падая в паутину парализации от его силы, начавшего вдалбливаться. Ритмично, размеренно. Жестко.