— И тебе здрасьте, мои дела нормально. — Матвей улыбнулся, протягивая мне мороженое, я осталась недвижной, пристально глядя в серые и явно не совсем трезвые глаза, поинтересовалась без перехода о насущном, — ты бухой или вшторенный?
Ланг, вяло усмехнувшись, немного прикусил губу. Рука с ведерком опустилась вдоль тела, и он не стал лукавить:
— Я бухой и вшторенный.
— Адью, камрад. — Начала закрывать дверь, но Матвей неожиданно прытко подпер ее ногой и придержал полотно рукой со звякнувшей о нее бутылкой:
— Подожди-подожди… — я предупреждающе прищурилась и он, став неожиданно и непривычно крайне серьезным, произнес, — ты была права. Вику я бросил, наркоту не смог.
— Так, и?
— И так я понял что я наркоман и самостоятельно не слезу. Об этом ты мне сказала год назад.
— Точно. — Подтвердила я и снова потянула на себя дверь, но он ее не отпускал. Предупреждающе глядя на него, осведомилась, — что-то еще?
— Все, кто знает, что я употребляю, были уверены, что зависимости у меня нет. И я в том числе. — Сказано вроде бы спокойным тоном, просто как факт. Но чувствовалось. Чувствовалось, что нарциссу крайне непросто признаваться в своем несовершенстве. Особенно той, кто неоднократно ему об этом говорила.
Глядя в серый омут переполненный тенями, с отчужденной прохладой напомнила:
— Все, кто знает и были уверены, это твои друзья, такие же наркоманы. Еще и из-за твоей привычки разбрасываться деньгами, терпящие твои выкидоны и несносный характер. Ради твоего бабла, а не тебя.
По нему ударило ощутимо. Отвел взгляд. Подавил желание скрестить руки и окрыситься. Я пристально наблюдала за ним, находящимся в раздрае и одурманенным, но все же не совершающим роковых ошибок. Господи, Ланг, ну что я такого могла натворить в прошлой жизни, что в этой в качестве наказания ты свалился на мою голову?.. Да так, что не послать тебя окончательно, не полюбить полноценно.
— Об этом ты тоже мне говорила. — Сжал челюсть на мгновение, но все же признал поражение, явно болезненное для выраженного самолюбия, продолжив, — и что если у меня не будет денег или я решу завязать, все мои друзья испарятся.
— Батюшки-святы! — наигранно всплеснула руками я. — Неужто и здесь я тебе правду сказала?
— Испарились почти мгновенно, как поняли, что я не шучу про то, что собираюсь на реабилитацию и спонсировать наши наркорейвы больше не буду. — Негромко и утомленно фыркнул, поднимая на меня вымотанный не по возрасту взгляд.
Он чуть старше меня, в прошлом году с вызывающим шиком и размахом отметивший перешагивание тридцатилетнего порога, но сейчас напротив стоял мужчина, которого собственная жизнь слегка заебала и он сделал для себя весьма неожиданное открытие оказавшись не таким уж всесильным, как считал.
Не мои проблемы. Точно не мои.
— Поздравляю, Матвей. Ты большой молодец. Мне пора спать.
— Да подожди ты… — досадно поморщился, вновь препятствуя моей попытке закрыть дверь и снова обескураживая крайней серьезностью, — мне правду никто не говорит кроме тебя. Поговори со мной, просто поговори. Клянусь, как только скажешь уходить, я сразу.
— Ланг, ты бестолочь. — Покачала я головой, с осуждением глядя на Матвея.
— Наверное, и это правда. — С сомнением кивнул он, и вздохнув, отвел взгляд, негромко сказав, — я просто хочу поговорить с человеком. Хоть с одним.
Быть прямолинейной, но не бессердечной так себе коктейль на самом деле — поняла я, совершая краткие манипуляции с телефоном, чтобы несколько секунд спустя продемонстрировать экран Матвею и обозначить:
— Если начнешь буянить, мой папа на быстром вызове. От тебя мокрого места не останется. Сейчас я тоже правду говорю.
По-солдатски отдал честь рукой с бутылкой, и я, пару секунд посверлив его тяжелым взглядом для верности, посторонилась в дверях. Чтобы тут же перехватить за локоть Ланга, перешагнувшего мой порог и не собирающегося останавливаться:
— Куда? Тут у простолюдинов принято разуваться.
— А. — И прежде чем с кряхтеньем склониться, чтобы ослабить шнуровку кроссовок, без особых церемоний впихнул мне ведерко мороженого, — забери взятку.
— Я с тобой сожрусь… — бесстыдно пользуясь выгодным ракурсом и разглядывая обтянутую черными джинсами привлекательную задницу, взгрустнула я.
— Что? — Выпрямился и оглянулся, разуваясь.
— Есть расхожая фраза «я с тобой сопьюсь», а я с тобой сожрусь. — Пояснила, невоспитанно пихнув его в плечо локтем, чтобы посторонился в небольшой прихожей и я могла направиться на кухню, ибо интимный полумрак, близость его тела и моя спина, касающаяся дверного полотна, наводили томные ассоциации.