Матвей, к моему неограниченному счастью не умеющий читать мысли (аве сатан, или кто там главный в ответе за это порочное создание), потянулся к карману ветровки на спинке своего кресла, чтобы вскоре извлечь небольшой, похожий на портсигар, серебристый футляр.
— Не возражаешь? — с щелчком приоткрыв его, так, чтобы мне было видно содержимое, без эмоций спросил он.
Как нельзя вовремя, молодец, Матвей, — мысленно похвалила, так же мысленно отвесив себе оплеуху и подобрав слюни, коими закапала нескончаемые яркие фантазии страстного непотребства прямо тут на столе идущие в бесперебойном прямом эфире в моей голове.
— Это твое здоровье. — Повела плечом, разглядывая горшок с цветком на подоконнике за его спиной, пока он готовил себе дорогу. И обеспокоилась, — эм… подожди. Ты, когда пришел, сказал, что уже вшторенный. Не передознешься? А то скорая, менты. Загребут еще под шумок, я даже на твои похороны не смогу прийти.
Рассмеялся, выравнивая порошок и обнадежил:
— Нет, путем проб и ошибок, я свою норму знаю. Да и пришел я всего лишь под травой.
— А сейчас что? — без особого интереса спросила.
— «Мяу». — Произнес сленговое название, глядя на ровную линию белесовато-серого цвета.
И вопросительно приподнял бровь.
— Синтетический катинон. Мефедрон. — Сухо произнесла я, глядя на небольшую полую серебристую трубочку, пущенную песьим хвостом меж длинных пальцев. — Рекреационный клубный наркотик, производится в России и является форвардом по количеству употребления на ее территории, во всяком случае данные были актуальны на момент проводимого нами исследования. — Подняла взгляд на него, невозмутимо одобрительно кивнувшего, как преподаватель, засчитывающий ответ студенту. — Не вызывает физической зависимости, но нещадно ломает психику, Ланг. Не так жестко и выраженно как его классовый собрат Альфа ПВП, но до шизофрении и психопатии тоже доводит.
— При бесконтрольном и постоянном употреблении. — Вновь согласно кивнув, дополнил он и стукнув трубочкой о стекло столешницы, склонился к ней.
Я снова разглядывал цветок, когда Ланг вдохнул и, звякнув отложенной трубочкой, откинулся на спинку кресла, прикрывая глаза, отстраняя пальцы, зажимающие крыло носа и протяжно, медленно выдыхая.
— Метод проб и ошибок, говоришь, — тихо повторила, разглядывая его умиротворенное лицо, — уже были передозы?
Помедлив, приоткрыл глаза и сквозь ресницы глядя на слабый след от дорожки на столе, негромко произнес:
— После передоза два пути: либо человек завязывает, потому что когда смерть в затылок дышит, ощущения незабываемые. Либо, — краткая, но ощутимо усталая усмешка по губам, прежде чем они коснулись поднесенного бокала, — возвращается к дури и первое время тщательно следит за своими дозами. Я думал, что я из первого класса и я точно завязал. Неделю был уверен. До этого мои перерывы могли быть от месяца и это при условии, что завязывать я тогда не планировал, ведь, как показывала практика, я в любой момент и длительное время мог не принимать, но аддикция коварная сука. Когда я решил совсем отказаться, она показала мне фак, подкинув ломку.
— Аддикция? — повторила что-то знакомое, больше озабоченная тем, чтобы вовремя поставить блок на незаметно подкравшемся сопереживании, ведь синдром спасателя в этой ситуации до добра не доведет.
— Зависимость. — Напомнил Матвей, полуприкрыв глаза и глядя на меня. — После передоза я немного рублю в медицинской терминологии, правда, только в одной ее сфере. — Слабая улыбка, ирония в пониженной интонации. Матвей слегка прищурился, посмотрев на развод от дороги и неслышно что-то произнес. Хмыкнул, потянулся к бутылке и поднял на меня глаза. С чрезмерно расширенными зрачками.
— Что? — переспросила, но Матвей не успел ответить, так как его телефон, покоящийся на краю стола, разразился трелью входящего вызова.
Он неопределенным взглядом смотрел на экран пару секунд, явно силясь узнать не забитый в память номер, затем все же принял звонок. Благодаря тишине на кухне, собеседницу Ланга было неплохо слышно:
— Матвей, ты дома?
Могла бы поклясться, что несколько мгновений задержки перед ответом отводились на опознание абонента. Опознание прошло успешно — он слабо усмехнулся и ровно сообщил:
— Нет.
— Ты… у нее?
— У кого? — вроде бы немного удивился.
— Леры.
Теперь удивилась уже я, а он лениво ответил:
— Нет.
— Вики?
Я изумилась еще сильнее, потому что думала, что звонит именно Вика, которую бросили несколько дней назад. Матвей дальше в допрос играть не захотел и прямо спросил: