Набрала ей сама, жуя шоколадный батончик. Маленький и мягкий, прямо как у моего бывшего. Ответившая Катя исправилась и возрадовалась, но развлечь меня она не могла, на ее отдел повесили проклятие в виде курсантов, а ей нужно доделать кучу материалов потому что сроки истекают и сегодня же у нее сутки дежурства, завтра отдых после суток, к вечеру в себя придет, сходит в наш любимый (периодически ненавидимый) фитнесс-клуб и доложит мне как там теперь без меня дела идут. Физнагрузки отныне некоторое время мне были противопоказаны и не сказать, чтобы я сильно расстроилась.
Я иногда неприкрыто восхищалась Катей: при таком ритме жизни, при такой собачьей работе и чрезвычайной загрузке, она успевала не забывать о себе любимой. Распрощавшись с ней, задыхающейся на бегу, потому что у них там опять что-то пошло не так, и Абрамова толи убегала от проблем, толи храбро мчалась им навстречу, в любом случае она была занята, я набрала номер другой нашей подруги.
С Миланой-Милашей мы были похожи, не в плане внешности, тут мне до этой худой блондинистой красотки с большой грудью и шикарной улыбкой, как до Китая лежа и не шевелясь; а в плане наших биографий. Мила тоже бросила юридический, разочаровавшись в системе на середине обучения. Правда, познакомились мы с ней не там, а спустя пару лет после того, как Абрамова уже закончила университет. И познакомились эпично: Милаша с парой знакомых зависала в нашем излюбленном с Катей баре. Там Миланка схлестнулась с какой-то и по внешности и по натуре сучкой, перебравшей лишнего и ставшей к ней цепляться, а мы с Абрамовой незаметно для себя перешли из статуса зрителей в статус рефери (мы были не совсем трезвы, в таком состоянии мы с ней часто воображаем себя непобедимыми и неуязвимыми борцами за справедливость) и пытались предотвратить метаморфозы словестных баталий в физические. Влюбилась я в Миланку, убеждая ее не обращать внимания на явные провокации от наклюкавшейся псевдобогини, в тот момент, когда Мила, многообещающе улыбнувшись оппонентке, заверила ее:
— Я отобью твоего папика, поняла? Выясню, кто он, найду его и отобью. Запомни меня, я сломаю твою сытую жизнь.
Мы с Абрамовой с пониманием переглянувшись, фактически на руках победно выволокли Миланку из бара. И с тех самых пор дружили, несмотря на разность увлечений, характеров и занятий. Позже наше трио разбавила новая приятельница Абрамовой, — крайне рассудительная, сдержанная и рациональная сотрудница органов опеки, с которой Катя часто сталкивалась по работе. Ника неожиданно по-царски залетела в наш кружок и еще более неожиданно органично вписалась в него. Причины интуитивной любви друг к другу фактически сразу стали понятны, потому что Ника в тот период в очередной раз проходила через хоррор-квест, что так любил ей устраивать супруг — отвязный и склонный к риску бэдбой, чьи большие железные яйца были сверхнадежно сжаты в маленьком кулачке всегда вежливой и титанически спокойной Ники. А как они занимательно вместе смотрелись! Мы с Абрамовой сначала думали, что стелящийся перед женой бедбой-Валера просто ее боится. И это было действительно так, с поправкой на то, что боится потерять, ибо какую бы хуйню он не сотворил, она упорно не сходила с ума, терпеливо ожидая в сторонке, пока Валера сам не закончит начатый собой апокалипсис. И пропускала его через шредер когда он был к этому готов, приходя/приползая/его приносили с повинной. Любовь это все-таки красиво, несмотря на ее различные, порой вызывающие недоумение, воплощения.
- Привет, Ванга. — Раздался в трубке мелодичный голос Миланы. — Ты прозрела?
— Пытаюсь, пока не очень успешно, — сообщила я, вытирая слезы, мешающие рассмотреть за застекленными дверьми клумбы и деревья, теперь доступные мне в фулл эйч-ди качестве.
Рассказала Милаше об операции, чем сподвигла ее тоже исправить свой минус и она спросила чем я там шуршу в трубке. Аккуратно сворачивая обертку с остатками шоколада, с отдаленным эхом садистского удовольствия сообщила о своем вкусном перекусе дистрофику, третий месяц истязающему себя бесчеловечной диетой, запрещающей, по-моему все, кроме подпитки от солнца.
— Почему чревоугодие так похоже на счастье? — удрученно вздохнула расстроенная Мила.