Он снова рассмеялся. Удивительное звучание, недолгое, негромкое, но заражающее улыбкой и так приятно ложащееся на слух, что хочется слышать это чаще. Впервые ощутила, как подсаживаюсь на чужой смех, рассыпающийся колкой теплой негой под кожей.
Со скепсисом посмотрев на мои скрещенные ноги в джинсах и балетках, обозначил:
— Ах, да, пробежка. Я, конечно, давно готов к Вальхалле, но не в первое же утро после дня рождения. А приехал… ну, вон. — Подбородком указал на цветы, поднимая от них взгляд выше и слегка задержался на груди. Запоздало это осознав, посмотрел мне в глаза и, с извинением улыбнувшись, отвел взгляд вообще.
Твою ж ма-а-ать, — неслось в мыслях, когда я после этого усилием удерживала себя от того, чтобы прикусить губу и не смотреть на эти разведённые колени, ставшие для меня непреодолимым соблазном для смены места локации моей пятой точки, несмотря на явный запах перегара от обладателя этих самых колен. Всегда думала что я фетишистка красивых мужских рук. После Стаса поняла, что не только рук. И даже не только колен. Интеллект это сексуально, но когда он в качественной во всех смыслах огранке — пиши пропало. Затянуться паузе, во время которой у меня в голове шел полный сумбур, Стас не дал, ровно так сообщив:
— В ресторане на твой выбор не получится, видимо, так что выбираю я. «Дамасо» на Фрунзе, заеду за тобой в семь.
«Дамасо» это неплохая забегаловка, как по еде, обстановке, так и по ценнику. Что этот «увы, я всего лишь кинолог» себе позволяет?.. Там один ужин может в его зарплату выйдет, меня же совесть замучает.
— Нет, подожди. — Покачала головой, стараясь не рассмеяться, — мне больше нравится кофейня на Мира, напротив парка. Доберусь сама, к восьми.
— Годится, — кивнул он, вынимая телефон из переднего кармана и углубляясь в него, — напомни адр… а, тут остался.
Пока он заказывал себе машину, отложила цветы рядом с собой, и собравшись с духом для застрявшего в голове едва ли не со вчера вопроса, позвала:
— Стас.
— Да. — Приподнял бровь, все так же глядя в телефон.
— Дочь Насти и Арслана с тобой живет?
— Это принципиально? — спросил ровно и на лице нет эмоций, но палец на секунду замер над экраном, оповещающим, что машина назначена.
— Я, кажется, выбрала место свидания. Поэтому, думаю нет, не особо принципиально. — Он посмотрел на меня, и я, встретив этот спокойный взгляд, продолжила, — если перевернуть ситуацию, то тебе разве не было бы интересно, живет ли со мной ребенок сестры, отбывающей срок не за что. — Уголок его губ слегка приподнялся, но лицо было по прежнему невозмутимым, и это не поменялось, даже когда я произнесла дальнейшее, — хотя, может, и было за что, но по факту вышло явно не за то, за что ее посадили.
Он, не отводя от меня взгляда, затемнил экран и убрал телефон в карман. Лицо непроницаемо, взгляд не то чтобы тяжелый… но изучающий, анализирующий и в конце малохарактеризуемый, потому что прежде чем я успела хоть как-то понять, он, усмехнувшись, отвел его и понизив голос признал просто и прямо:
— Ты мне понравилась в первую встречу. Во вторую сильнее. Сейчас окончательно.
Глядя, как он садится выше на скамейке, я старательно напоминала себе, что тут вообще-то серьезный разговор и совсем не к месту будет вертящееся на языке: «мужчина, остановитесь! Иначе никуда вы отсюда не уедете!». Стас глубоко вздохнул и глядя в мои, я надеюсь, не плывущие глаза, оповестил:
— Настя любительница веселого образа жизни, полного приключений и новых знакомств, а это плохо сочетается с обязанностями матери и статусом жены, поэтому Арс разведен с человеком-праздником, а их дочь живет у наших родителей.
Таки ж измена. А приключения какие?..
«Несмотря на то, как подло ты со мной поступил…»
И Стас сказал об измене Арслану…
— Почему Настя просила именно у тебя разрешение, если ребенок с вашими родителями? — осторожно спросила, мысленно славя Диониса и его алкогольные дары, сейчас очевидно развязавшие язык даже такому удивительному созданию, как Стас.
В этот момент его телефон пиликнул оповещением и во двор заехала машина. Стас махнул рукой водителю, и когда тот подъехал, попросил подождать несколько минут. Перевел взгляд на меня и на секунду закусив губы, произнес:
— Потому что отец может прислушаться ко мне, но с ней разговаривать не станет. Он приверженец определенных суждений, в числе которых и то, что жена, опозорившая мужа и… — Стас на мгновение замолчал, отводя взгляд в сторону и подбирая формулировку, — ненадлежаще относящаяся к ребенку, лишается части привилегий. Да и человек-праздник своеобразна в общении, так скажем, а Даришка очень впечатлительна и доверчива.