Заканчивая выверенный опус об Эльвире, ее истории, моей и Катиной мотивации, сведшей меня с еще одним замечательным человеком — «женатым другом», я мягко высвободила свою ладонь из плена его пальцев, чтобы потянуться за своей чашкой и оросить прохладой уже остывшего чая некстати пересохшее и слегка першившее горло.
Сделав глоток, посмотрела на Стаса, подперевшего освобождёнными пальцами висок и с непроницаемым лицом глядящего на меня. С нечитаемым лицом он смотрел на меня, только рассказавшую об Эле, и прокрутившую в голове то, что хотелось, но объективно немоглось рассказать.
— Рад за Эльвиру, в жизни не так часты подобные хэппи энды, — приподняв уголок губ, потянулся за своим бокалом, чтобы стукнуть его донышком о край моей чашки. И не дав разбавившейся глубиной атмосфере перейти на минорный тон, поднял взгляд на мысленно склонившуюся в благодарственном поклоне меня, улыбнувшись мне глазами и интуитивно безукоризненно верно переводя тему, — так. Я утром обещал экзамен. Перед ним, как правило, проводят консультации. У вас есть вопросы, студент? — И вновь полуоперся плечом о стену за собой, вопросительно приподнимая брови, действительно как ожидающий преподаватель.
На коже ладони вновь начал слегка покалывать его поцелуй. Прикосновения его губ, ушедших пьянящим токсином в кровь. Суживая сосуды. Волнуя сердце. Туманя, блять, разум.
Ощущения становились только явственнее при взгляде на него, роскошного. Шикарного. Слишком. И сидящего так рядом, что физически ощущалась его энергетика — сильная, глубочайшая, мощная. И тонкая при этом.
Любую женщину, какой бы сильной она не была, может увлечь умный мужчина. А умный и при этом остановившийся, успев просчитать где грядет предел эмоционального стриптиза, который вроде бы в перспективе полезен из-за оказанного кредита доверия, а вроде бы и собеседница при этом явно будет уж слишком эмоционально безоружна, он увел диалог в другое русло. Вот такая линия поведения, это не просто до мурашек, это до поклонения почти.
Охотники всегда знают достаточно о своих жертвах и умеют стрелять на поражение. Мою ладонь совсем недавно поцеловал охотник. С ощущаемой энергетикой гения. Особого уровня. Особой квалификации. Очень особой специализации. Глубокой, так сказать. Глубочайшей и не только технически.
И потому мне, работающей как с прогнозированиями на основе математического анализа, так и с людьми, чьи реакции вполне предсказуемы, если учитывать их обстоятельства и их психотип, мне не могло не импонировать такое его отношение — на меня не охотились. Если бы он охотился, у меня не было бы шансов. Убил, освежевал, насытился, ушел. А он был уверен, что со мной нужен другой распорядок и другое отношение. И вроде бы я от низкой самооценки никогда не страдала, но когда рядом, совсем близко, настолько, что ощущаешь тепло его тела, его колена, почти касающегося моего, сидит мужчина, который к своим тридцати сделал так многое и достиг столько, на что мало кто способен в принципе, то невольно самооценка слегка рябит, как бы ты себя не любила.
— Парочка вопросов завалялась. — Фыркнула, садясь ровнее и глядя на него как прилежная студентка. — Первый касается банкротства «ТиЭйч». Неужели действительно при таком уровне развития, почти больше десятилетия на рынке, она так оступилась?
— Вам за это стыдно должно быть, студент. — Пожурил Стас, отпив кофе и завораживая лукавостью, так явственно проступившей в разных оттенках глаз. — Вводное занятие мимо вас прошло, а я на нем говорил о бичах, где первый это финансовая безграмотность. Иногда она имеет такие вот катастрофические последствия.
Ясно, ну я бы тоже не созналась на его месте.
— А второй вопрос? — улыбнулся краешком губ, не выходя из образа.
— Он последствие первого и сейчас снят. Но я вспомнила кое-что другое. На том же вводном занятии ты обещал мне выделить вечер и рассказать о семейной «Санта-Барбаре». — Подалась к столу и, опустив на него локоть, полукопируя его недавнюю позу, выжидательно приподняла брови, — время пришло.