Ответа не последовало.
— Джимми?
— Ненавижу, когда ты используешь этот голос, — сказал он, все еще уставившись в пол.
— Какой голос?
— Такой, когда ты пытаешься говорить как мой терапевт. Но ты не доктор, так что завязывай с этим дерьмом.
Поскольку правильного ответа не нашлось, я оставила рот закрытым.
На его шее резко выделялись жилы, а испарина пота очерчивала мышцы на спине. Но несмотря на злость его поза говорила о поражении. Может он и был редким высокомерным хреном, но Джимми Феррис был сильным и гордым. За пару месяцев проработав в качестве его сиделки, я видела его в разном настроении, чаще всего в плохом. Но никогда не видела его сломленным. Это причиняло боль. И помимо нежелательной, эта боль была неожиданной.
— Мне нужно выпить, — сказал он резко.
— Нет!
— Лена... черт. Я не могу...
— Можешь.
— Просто принеси мне что-нибудь, — отрезал он.
— Я не стану этого делать, Джимми.
Он вскочил на ноги, его лицо перекосилось от ярости. Каждая моя частичка с инстинктом самосохранения кричала о том, чтобы я отступила, убежала и спряталась. Папа всегда говорил, что мое упрямство не принесет мне ничего хорошего. Джимми возвышался надо мной, даже несмотря на каблуки, к тому же его любимым новым развлечением стали бег и жим штанги, лежа на скамье. Поэтому всплеск адреналина в моей крови был вполне обоснованным, но Джимми меня не тронет.
По крайне мере, я надеялась, что не тронет.
— Одну гребаную бутылку, — прорычал он.
— Эй...
— Черт, ты не представляешь, каково это. Мне просто нужно, чтобы ты принесла мне одну бутылку. А затем я снова завяжу с выпивкой. Обещаю.
— Нет.
— Возьми телефон и закажи ее.
— Ты разбил телефон.
— Тогда тащи свою задницу вниз и принеси мне выпить.
Я покачала головой.
— Ты работаешь на меня! Я плачу тебе зарплату. Ты отчитываешься передо мной, — он ткнул в свою грудь пальцем, чтобы подчеркнуть смысл сказанного. — Помнишь?
— Да. Но выпивку я тебе не принесу. Угрожай, сколько хочешь, — мой голос дрогнул, но я не отступила. — Этого не случится. Никогда.
Он зарычал.
— Джимми, тебе нужно сейчас же успокоиться.
У него сжалась челюсть, и раздулись ноздри.
— Мне не хочется больше никого в это вмешивать. Но я задумываюсь над подобным вариантом. Поэтому, пожалуйста, успокойся.
— Б****! — он пытался контролировать себя, и эта борьба отчетливо отражалась на его лице. Он смотрел вниз на меня, уперев руки в бедра. Долгое время он ничего не говорил; единственный звуком в комнате служило его тяжелое дыхание. — Лена, пожалуйста.
— Нет. — Вот блин, это прозвучало неубедительно. Я приобняла себя за живот, призывая больше силы. — НЕТ.
— Пожалуйста, — попросил он снова, глядя на меня своими покрасневшими глазами. — Никому не нужно об этом знать. Это останется между мной и тобой. Мне нужно что-нибудь, чтобы взять себя в руки. Лори много... она для меня много значила.
— Я знаю и сочувствую твоей потере. Но выпивка не поможет, — сказала я, с трудом вспоминая все мудрые слова, которые прочла в интернете. Но из-за колотившегося сердца было невозможно ясно думать. Может я его и не боялась, но до ужаса переживала за него. Он не мог сорваться. Я ему не позволю. — Выпивка является временным решением, которое в дальнейшем все только усугубит. Тебе это известно. Ты сможешь пережить сегодняшний день. Сможешь.
— Мы собираемся похоронить ее в земле, — его голос надломился, и он упал обратно на стул. — Она кормила нас, Лена. Когда никого не было дома, она усаживала нас с Дэвидом за свой стол и кормила. Заботилась о нас как о собственных детях.
— О, Джимми...
— Я... я не смогу это сделать.
По-видимому, не могла и я. И в качестве доказательства стояла на месте, совершенно бесполезная, пока из-за него мое сердце обливалось кровью. Раньше я задумывалась над тем, что же может выбить его из колеи. Конечно, задумывалась. Но и предположить не могла, что причиной тому послужит нечто подобное.
— Мне так жаль, — проговорила я, но этих слов даже отдаленно не достаточно.
По правде говоря, Джимми нуждался в терапевте, советчике или ком-то вроде того. В ком угодно, кроме меня, потому что у меня не было ни единой гребаной мысли, как с этим справиться. Парень расклеивался прямо на моих глазах, и наблюдать за тем, как он разваливается на части, было сродни пытке. Последние несколько лет я была столь осторожна, придерживаясь рамок приличия и не высовывая нос из собственной скорлупы. А теперь, ни с того ни с сего, его боль причиняла столько же боли и мне, разрывая изнутри и оставляя на попечение терзаний. Комната начала расплываться перед глазами.
Что, черт возьми, я до сих пор тут делала?
Когда я устроилась на работу, мои должностные обязанности были предельно ясны. Держаться возле него и ни в коем случае, даже под угрозой смерти, увольнения или чем бы там не захотели воспользоваться против меня его адвокаты, не позволять ему выпить каплю алкоголя или принять самую малость наркотиков. Не может проскочить даже одна пилюля. Учитывая то, что он по собственной воле был чист почти полгода, это не казалось такой сложной задачей.
До этого момента.
— Я найду тебе рубашку, — сказала я, моргая как сумасшедшая, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. С квалификацией или без нее, я — все, что у него было. — Нужно помочь тебе собраться, и затем мы можем выдвигаться.
Он ничего не ответил.
— Мы пройдем через это, Джимми. Этот день пройдет, и все наладится.
Слова вышли кислыми. Я лишь надеялась, что они не показались ложью.
В ответ все еще ничего.
— Договорились?
— Зачем я сказал, что толкну речь на похоронах? Каким хером я думал? — он нахмурился. — Парни должны были знать, что из этого ничего не выйдет, что не стоит меня в это ввязывать. Я не в том состоянии для такого. Да для чего угодно. Но Дэйв весь такой «ты скажешь пару слов, я прочитаю несколько строчек и все будет зашибись». Что за бред.
— Ты сможешь.
— Не смогу, — он провел по лицу руками. — Если я не хочу облажаться на похоронах самого лучшего человека из всех, кого когда-либо знал, то мне нужно выпить. Одну бутылку, а после я снова завяжу.
— Нет, — я пригвоздила его к месту взглядом. — Они попросили тебя сказать речь, поскольку знают, что у тебя это получится лучше всех, как бы сильно им не хотелось этого признавать. Ты же лицо группы. Тебе не нужна выпивка. Блистать и быть в центре внимания — вот твоя задача. Твоя сущность.
Он долго смотрел на меня. Так долго, что становилось все сложнее и сложнее выдерживать его взгляд.
— Ты справишься, Джимми. Знаю, что справишься. Во мне нет ни капли сомнения.
Никакого ответа. Он даже не моргнул, просто продолжал смотреть на меня. Взгляд не был злым, хотя я не уверена, каким он был, если не сказать больше. Я потерла липкие ладони о брюки.
— Ладушки, — сказала я, выискивая пути к отступлению. — Я принесу твою одежду.
Неожиданно меня обвили сильные руки, притягивая ближе. Я споткнулась, и от падения меня удержало лишь горячее лицо, уткнувшееся в мой живот. Его объятия были чрезмерно крепкими, словно он ожидал, что я буду сопротивляться, что отвергну его.
Но я просто стояла в полном ошеломлении. Все его тело тряслось, дрожь проходила сквозь меня, доходя до самых костей. Но он не издал и звука. Что-то намочило перед моей рубашки, отчего та стала прилипать к телу.
Это мог быть пот. Но плохое предчувствие подсказывало, что это не он.
— Эй…
Ни что за последние два месяца не подготовило меня к подобному. Он никогда не нуждался в моей поддержке. Если уж на то пошло, то я причиняла ему неудобства. Мы ругались. Он пытался поставить меня на место. Я выпаливала шутку. Методика наших отношений была разработана давным-давно.
Парень, прижимающийся ко мне, был незнакомцем.
Мои руки нависли над его обнаженными плечами; внутри вскипала паника. Мне определенно запрещено его касаться. Даже самую малость. В деловом контракте на сто двенадцати страницах об этом довольно четко написано. До этого момента он настаивал на избегании какого-либо контакта, но теперь его руки сжимались еще крепче, а пальцы впивались в мою рубашку. Почти уверена, что слышала, как скрипнула моя грудная клетка. Черт, а он сильный. Повезло, что я вовремя вышла из шокового состояния, иначе он мог бы зажать меня до смерти.