Прямо наверху, над фотографией группы (кстати, все еще с Марком Саблиным) «висела» надпись: «Срочная новость! Трагедия на Московском шоссе: члены группы Black’n’White погибли!»
— Круто! — пробормотал Игорь. — У кого-то определенно на них зуб. Ты сказала, этот, как его… Саблин покинул группу — он ушел или его «ушли»?
— Интересно, что ты спросил! Мирский сказал, он ушел по собственной воле, но у меня есть подозрение, что сам Марк вполне мог так и не считать!
— То есть?
— Ну, все началось с того, что Стас написал песню, которую Саблин петь отказался…
— Такая плохая?
— Наоборот, слишком хорошая — то есть чересчур сложная для его небольшого, в сущности, голоса. Вот ты, к примеру, что бы сделал, если бы танцовщик или балерина отказались выполнить твою хореографическую задумку?
— Я-то? Показал бы, как надо делать, а потом добился идеального исполнения.
— Вот и Борис так поступил.
— Не знал, что Мирский поет!
— Да нет, конечно… Борис сказал Бессонову, что написанную им партию тенора спеть невозможно, а Стас взял и спел. Мирский дал группе прослушать голос Стаса.
— Похоже, тем самым он подарил Саблину несколько неприятных минут! — хмыкнул Игорь.
— Видимо. И после этого Марк, разобиженный, покинул Black’n’White, — закончила Рита.
— Ну и правильно, — спокойно согласился Байрамов. — Если выходишь на сцену, должен уметь все — по крайней мере, в своей области. Недотягиваешь — работай в два, в три, в десять раз больше и добивайся результата!
Рите вдруг показалось, что перед ней — не Игорь, а внезапно оживший Григорий Сергеевич, с присущей ему требовательностью и жесткостью, граничащей с жестокостью. Неудивительно, ведь Байрамов — продукт воспитания Синявского даже больше, чем сама Рита!
— Ты чересчур категоричен! — поморщилась она.
— Но ты спросила, что бы я сделал, верно? — напомнил Игорь. — А теперь злишься!
— Да я не злюсь, просто…
— Думаешь, злые «приколы» — дело рук Саблина?
— А почему нет? Надо проверить эту версию, ведь других-то пока нет…
— Ой, брось — да я сам тебе сейчас назову несколько!
— Ну, валяй.
— Во-первых, и вернее всего, дело в каком-нибудь поклоннике, обойденным вниманием. Кстати, вполне может быть, что он — фанат Марка, а потому мстит за обиду, нанесенную кумиру… Или Саблин его попросил.
— Принимается. Еще?
— Допустим, Мирский захотел пиара — хоть «черного», хоть какого, — и «заказал» группу какому-нибудь компьютерному гику?
— А не легче сразу отправиться в редакцию газеты или на телевидение?
— Это выглядело бы слишком подозрительно! Правильнее действовать окольными путями. Рано или поздно информация как бы случайно просочится в СМИ, но ни у кого не возникнет и тени сомнения, что это — утечка, а не намеренный «вброс». Ты ведь не считаешь Бориса Мирского эталоном чистоплотности?
— Я не настолько близко с ним знакома, чтобы строить предположения.
— Ну так поверь тому, кто сталкивался с такими типами: они пойдут на все, чтобы «раскрутить» свой проект, даже на убийство и изнасилование!
— Скажешь тоже!
— Может, поспорим?
— В смысле?
— Я ставлю на Мирского… пусть будет — десять тысяч. Твоя ставка?
— Ты серьезно?
— Абсолютно.
— Тогда я — столько же.
— Не, подруга, деньги мне не нужны!
— А что?
— Бессонов.
— Не поняла?
— Если ты проиграешь, сведешь меня со Стасом: хочу заказать ему балет. У меня даже идейки кое-какие есть… Ну, по рукам?
Подписав необходимые документы, Рита собралась уходить, но Байрамов остановил ее вопросом:
— Послушай, Марго, долго это будет продолжаться?
— Ты о чем?
— О наших с тобой, с позволения сказать, отношениях…
— Не надо! — предупреждающе вскинула руку Рита: второго разговора об этом предмете она не переживет — мамы вчера хватило выше крыши! — Сейчас неподходящее время.
— А когда будет подходящее? Я не давлю, как ты и просила, но я не могу ждать вечно!
— А если я хочу посмотреть, как долго ты сможешь ждать?
— Это твой боксер, да? — спросил Игорь, понижая голос. — Тот, из Турции?
— Миша? — удивленно переспросила Рита. — Он-то тут при чем?
Они иногда перезванивались, чисто по-дружески, но вся жизнь Михаила была в Турции, и он не собирался переезжать. Как, собственно, и она: то, что случилось в той стране, будоражило чувства и на тот момент было ей необходимо, но сейчас казалось таким далеким и нереальным, что Рита искренне удивилась при звуке его имени.