Рита боялась признаться себе, что, похоже, знает ответ. Он хочет, чтобы каждый из членов группы просыпался по утрам в ожидании какого-нибудь неприятного сюрприза. Он желает, чтобы их планы не имели смысла, так как он постоянно будет в них вмешиваться и перекраивать на свой лад. Ему нужно, чтобы они вздрагивали от каждого телефонного звонка, оглядывались, заходя в собственный подъезд…
Он хочет контроля. Полного, тотального контроля над жизнью ребят.
Кире раньше не доводилось посещать ночлежки, поэтому он ожидал увидеть нечто вроде хижины в фавелах Сан-Паулу, однако был приятно удивлен. Ночлежка, в которой, по словам людей с телевидения, обретался Нурлан Вельяшев, оказалась умеренно цивильным местом на шестьдесят койко-мест. В комнатах располагались по шесть кроватей, рядом с каждой имелась тумбочка и лампа для чтения. В общем зале стоял телевизор и лежал ковер (правда, изрядно побитый молью, но чистый), а столовая была не хуже любой больничной. Управляющей приюта, Инне Ковиной, он представился журналистом, и болтающаяся на его шее дорогая камера призвана была снять любые возможные подозрения.
— Что-то вы зачастили! — удивилась Инна, женщина неопределенного возраста, стройная, как подросток. Она носила большие круглые очки, отчего-то напомнив Кире Мэри Поппинс (хотя в бессмертном произведении и не упоминалась эта деталь внешности няни), потертые джинсы и клетчатую рубашку. Со спины он бы принял управляющую за пацана, если б не абсолютно седые волосы. — Сначала та девица из «Сладкой жизни», потом ребята из этой, как ее… какая-то там «Правда»?
— «Только правда», — подтвердил Кира. — А что за журналистка — та, которая первой приходила?
— Да обычная девица, — пожала плечами Ковина. — Вежливая такая… Уж как Нурлан удивился, когда она объявилась — да что там, Нурлан, мы все в шоке были!
— Почему?
— Как почему? Скажите на милость, кому мог понадобиться пожилой, сильно пьющий человек?
— А как та журналистка объяснила свой приход?
— Анонимным звонком. Сказала, что решила проверить, действительно ли отец знаменитости прозябает в таком жалком положении. Обещала интервью напечатать.
— Напечатала?
— Не знаю, — Инна поправила очки, съехавшие на кончик носа, — я бульварную прессу не читаю!
— Нурлан сейчас здесь? — спросил Кира. — Мне бы с ним поболтать.
— Не появлялся несколько дней. Думаю, это свяано с теми парнями из «Правды»: наверное, они ему денег заплатили, чтобы он на эфир приехал.
— И что? — не понял Кира.
— Молодой человек, вы понимаете, что это значит для алкоголика? Живые деньги, бумажки — да он в тот же день отправился в магазин и накупил выпивки!
— Разве он ночевать не приходит?
— У нас правило: в ночлежке сухой закон. Мало того, даже с похмелья не принимаем. Так что, думаю, пока деньги не закончатся, мы Нурлана не увидим.
— А как насчет других мест?
— Сомневаюсь, ведь у всех одинаковые правила! Не пойму, что вам от него надо? Мужик окончательно опустился, даже собственный сын не хочет с ним знаться, и, полагаю, не просто так: с Нурланом нелегко иметь дело и сейчас, когда человек, казалось бы, должен быть благодарен за любую помощь!
— Значит, вы не поверили в то, что Андрей Вельяшев — злодей?
— Видите ли, большинство наших «гостей» — не ангелы, — вздохнула Инна. — У всех за плечами личные неудачи, в которых зачастую виноваты только они сами. Человеку свойственно винить в своих бедах других, ведь так легче, однако я не обманываюсь на их счет! Встречаются, конечно, и действительно несчастные, не приспособленные к жизни люди, но таких меньшинство. И Нурлан — не из их числа.
— Вам известно, как он оказался на улице?
— В общих чертах. Несколько браков, в основном неофициальных. Насколько я в курсе, помимо Андрея, у Нурлана есть дети от других женщин, но никто из них не желает поддерживать с ним отношения.
— А квартира?
— Было у него жилье… Вроде бы риелторы его нашли — ну, знаете, как бывает? Подписал с пьяных глаз какой-то договор, получил небольшую сумму на руки и — бывай здоров!
— То есть хату отобрали?
Инна кивнула.
— А как давно это произошло?
— Да уж лет пять тому. С тех пор Нурлан скитается. То в больничку возьмут, то по приютам. Был бы нормальным человеком, не пришлось бы мыкаться, а так… — Она бессильно махнула рукой.