В самом деле несколько веток прямёхонько над костром были омертвевшие, с сухими коричневыми листьями. Дым то летел сквозь них, то обволакивал непроглядным облаком.
— Займутся, запросто! И нате пожалуйста… Мы предотвратим пожар! Сейчас я им скажу…
Он замахал руками, как крыльями, закричал:
— Эй! Эй!
Но они, конечно, ничего не слышали из-за своего «Шансона».
— Надо подойти ближе, — решил Ник.
Он начал спускаться с пригорка. Берег, как обрубленный, съезжал к пруду глинистой укатанной дождём горкой. Ник, вцепившись в пучки травы, наискосок врубал чёрные ботинки в глину, точь-в-точь заправский скалолаз. Благополучно одолел крутой спуск и шагнул в воду.
Пруд оказался совсем мелким, ведь здесь он только-только проступал из земли. Но ходули всё же медленно уходили под воду. И вот уже стали полностью невидимыми, когда Ник порядочно отдалился от берега. Шёл он не торопясь, осторожно нащупывая ходулями дно. И казалось поэтому, что он не спеша прогуливается по воде. Так просто, ради прикола.
Тут дядьки у костра наконец его заметили.
Они тоже прикололись, это было видно даже с другого берега. Они остолбенели и с полминуты, не меньше, глядели на Ника. Но потом как будто испугались. Дядька в кепке вскочил так резко, что пнул ногой бутылку, её содержимое выплеснулось в костёр, и тот испустил столб сплошного пламени. А сам дядька побежал во все лопатки и мигом скрылся за деревьями. Двое других отползали назад. Дядька в сапогах быстро крестился: на Ника, потом на бутылку, которую всё держал в руке, и вдруг отшвырнул её от себя, как будто она обожгла ему руку. Второй, в шляпе, встал на четвереньки и кланялся в землю. Они явно намылились смыться вслед за первым, поскольку отползали всё расторопней.
— Э-э, а костёр-то! — крикнул им Ник так звонко, что его голос перекрыл музыку «Шансона». — Костёр залейте!
Тот, что кланялся, бросился прямо так, на четвереньках, вниз, к пруду, горстями захватил воды и помчался с ней наверх, но пока он карабкался на пригорок, вся вода вылилась. Другой, в сапогах, оказался умнее. Судорожно лягая ногой воздух, он сбросил сапог, зачерпнул им воды и, оскальзываясь на глине, полез к костру…
Ещё через полминуты от костра остался неровный бездымный круг. Только в воздухе плавали еле видные островки синего, уже без седины, дыма. А дядек и вовсе след простыл. Только забытый ими радиоприёмник вхолостую разбазаривал громкие песни.
— Здорово ты умеешь предотвращать пожары! — сказала Соня, когда Ник осторожно выбрался на берег.
— Это у меня наследственное. Ведь мой дядя — пожарный!
— Как — пожарный? Ты же говорил, что он клоун!
— И путешественник!
— И велосипедист!
— Пожарным дядя был в молодости, — объяснил Ник. — Однажды он спас из огня девочку. Это она устроила пожар — открыла печку, огонь и выскочил. Дядя чуть не погиб в горящем доме, его помощники порубили топорами горящие балки и помогли ему найти дорогу из огня. Девчонка эта, которая устроила пожар, сидит ревёт, а он ей и говорит…
Соня слушала Ника с таким странным чувством, будто ей всё это когда-то уже рассказывали… Нет, читали!
— Так это ж из книжки «Сказки, песни, загадки»! — вспомнил Сеня. — Нам мама её читала, когда мы были маленькие. Пожарного звали Кузьма!
— Ну да, в этой книжке описали дядю и назвали его Кузьмой. Ведь когда пишут книжку про какого-то героя, у этого героя есть что?
— Что? — эхом повторили Соня с Сеней.
— Прототип! Мой дядя — прототип Кузьмы.
— Но… — запнулся Сеня.
— Ведь книжка совсем старая! Её подарили папиной маме, когда она пошла в первый класс.
— А ещё там, в книжке, сказано, — припомнила Соня, — что «он, Кузьма, — пожарный старый, двадцать лет тушил пожары»!
Это что же выходит? За двадцать лет до того, как папина мама пошла в первый класс, дядя уже тушил пожары?! Сколько ж лет ему самому?!
— Двадцать да двадцать, да двадцать пять, да ещё тридцать три… — Соня с Сеней приходили во всё больший ужас, подсчитывая дядин возраст.
— И не пытайтесь! — прервал их подсчёты Ник. — Мой дядя долгожитель. Он сам не помнит, сколько ему лет!
Глава одиннадцатая. Люди в чёрном
Накануне в прогнозе погоды обещали переменную облачность. Утром Соня и Сеня с надеждой глянули в окно… Никаких перемен! Всё та же непроглядная пелена окутывала дачи, лес, поле. Дождь так же мерно постукивал по листьям, безучастно змеился по оконным стёклам. Его заунывный шум сливался с дальним гулом электрички, уносившей дядю Костю в Москву, на работу. Потому что его отпуск закончился. Теперь он на даче появится нескоро. И тётя Лена тоже, она ведь ушла к самой болтливой из соседок, а значит, застрянет там до обеда.