— Сколько всего можно было бы ими разрисовать!.. Есть у вас тачка?
…Ник повёз тачку за дом, подальше от забора, чтобы мусоровоз не забрал спасённые краски. А из дому вышла тётя Лена:
— Я на собрание, — сообщила она. — Вернусь часа через три.
И ушла.
Услыхав, что тёти Лены долго не будет, Ник так и взвился:
— Ура! Мы раскрасим вашу дачу. Заодно сделаем вашей тёте сюрприз. Она придёт с собрания — и не узнает дом!
Соня с Сеней сомневались, что тётя Лена по достоинству оценит такой сюрприз. Она, может, вовсе не хочет, чтобы дом стал неузнаваемым!
— А чего она хочет, а? Чтобы ни за что ни про что пропадали такие чудесные краски?! Или она у вас совсем тёмная? Не уважает большое искусство?
— А ты уверен, что у нас получится большое искусство?
— А то! Дом-то во-он какой большой!
— Но раскрашивать дом — это как-то… необычно.
— Очень даже обычно, — отрезал Ник. — Мы будем играть в художников… художников… как же они называются?.. О, вспомнил — МОМЕНТАЛИСТЫ!
— Почему такое название?
— Потому что они моментально рисуют огромные картины! Есть у вас кисти? Тащите!
А сам бросился выгружать из тачки банки.
Только Соня с Сеней отыскали в сарае кисти и приставили к дому лестницы, глядь — за забором стоят Кристина, Олька и Витёк.
— Что это вы делаете?
— Мы — художники-моменталисты, — гордо сказал Сеня.
— Мента-кто? — переспросил Витёк.
Соня с Сеней подробно объяснили, кто такие художники-моменталисты. И что нельзя их отвлекать, тоже объяснили. Что они должны успеть, пока тётя Лена на собрании, раскрасить дом в духе моментального, но большого искусства. И пожелали им счастливого пути. Идите, мол, куда шли.
Не тут-то было. Эти трое как начали канючить, чтоб их тоже взяли в художники-моменталисты! Кристина сказала, что с рождения мечтает нарисовать что-нибудь большое. А Олька с Витьком, оказалось, не раскрашивают свою дачу только потому, что у их бабушки аллергия на краску. И ещё склероз. Она забывает про собрания и вечно торчит дома.
Ш-ш-ш-шух! — резко затормозил на мелкой щебёнке чей-то велик. Это приехал Лёша — зазывать Сеню на футбольный матч. Но, выслушав рассказ о художниках-моменталистах, погнал домой за кистью. И очень скоро вернулся — с Ваней и Максимом.
— А что рисовать-то? — спросил Максим.
— Да что угодно! — откликнулся Ник. — Художники-моменталисты делают так: взял краски, взял кисти — и давай малевать, что в голову взбредёт. А потом этот шедевр щёлкают из фотоаппаратов и показывают по телевизору.
Ваня признался:
— Я вообще-то рисовать не умею. У меня по рисованию твёрдая двойка. И кисти у меня нет.
— Ерунда! — сказал Ник. — Художники-моменталисты как разбушуются от вдохновения, так прямо из банок обливают стены и вообще всё подряд. И-и-и-эх! — Он изобразил, будто с размаху выплёскивает краску из банки.
Ване такая идея понравилась. «И-и-и-эх!» — и ты уже художник-моменталист!
— Ну всё, построились! — торопил Ник. — Парами! Чтобы разрисовывать дом со всех сторон!
Пары получились такие: Максим с Сеней, Соня с Олькой, Витёк с Кристиной. А Ваня — с Лёшей. Сам Ник подхватил две банки и забрался по лестнице на крышу.
Но Лёша боялся, что Ваня, разбушевавшись от вдохновения, обольёт красками не только стену, но и его самого. И, вместо того чтобы рисовать, ходил вокруг дома.
— Кто это такой красный? — спрашивал он у Ольки. — Марсианин, да? А чего он такой ушастый?
— Это корабль! С парусами!
— А это чей жёлтый хвост?
— Да это река! По ней корабль плывёт.
— А-а-а… — Лёша переходил к стене, над которой трудились Сеня и Максим. — О, классный кашалот! И река похоже получается.
— Сам ты кашалот, — отвечал Максим. — Это же вездеход!
— А это — дорога! — добавлял Сеня, малюя по стене синей краской.
Лёша заглядывал на третью стену, где рисовали Витёк и Кристина.
— А почему у вас дорога зелёная?
— Балда, это ракета.
— А это что? Дом?..
— Это портрет моего папы!
А Ванина стена превратилась в настоящий салют из разноцветных клякс. Он и в самом деле разбушевался от вдохновения, так что несколько клякс даже угодило на крышу. Да, а что же нарисовал на крыше Ник?..
Из салюта вылетала… белоснежная птица! Ник дорисовывал вокруг неё небо: плескал синей краской и с упоением размалёвывал её кистью. Только огорчался, что нельзя подняться наддачами и посмотреть, как выглядит крыша сверху.