- Я таковских стрекулистов укрощал, что ты им и в подметки не годишься!
Говоря так, страшный фельдфебель не подозревал, что сам попался в ловушку.
Однажды в тихую летнюю ночь, когда все спали, покаявшийся грешник открыл глаза и, затаив дыхание, оглянулся вокруг; увидев, что в помещении, кроме него, никто не бодрствует, он осторожно встал с постели, наскоро надел брюки, проскользнул, как тень, вдоль стены и выпрыгнул через открытое окно в глубине полутемного коридора. Никто его не видел. Не заметил его даже дежурный по роте, который после неожиданной проверки призрака-фельдфебеля сидел вместе с одним из часовых в укромном уголке и играл в шашки.
Юноша прокрался в тени вдоль длинного казарменного здания и направился прямо на то место, где после дневного учения остался соломенный человек. Да, он пришел именно к соломенному человеку и, не теряя времени, достал из своего кармана иголку и нитки и быстро пришил к рукаву чучела бог знает откуда взятые старые фельдфебельские нашивки за сверхсрочную службу. Совершив это нечестивое дело, он с той же осторожностью вернулся в свою постель и, юркнув под тонкое серое одеяло, тотчас громко захрапел.
* * *
Командир полка, осанистый пятидесятилетний мужчина с седеющими волосами и синими задумчивыми глазами, любил выпить и поиграть в карты, два раза в неделю ходил в кино и даже получал на дом один из литературных журналов. Когда-то, будучи юнкером военного училища, он пробовал писать стихи, но, поняв, что второго Лермонтова из него не получится, с огорчением забросил перо, сохранив в себе, как неизлечимую рану, лишь смутное влечение к искусству.
Вечер только что отмеченного выше события в казарме полковник проводил за покером у своего приятеля инженера, где задержался до четырех часов утра, покоренный магией карт, переходивших из рук в руки и раскрывавшихся, как обманчивые веера, в потных пальцах игроков. Наконец, на рассвете гости стали собираться и после того, когда хозяин с широким и немного досадным зевком проводил их до входной двери, разошлись в разные стороны по домам.
Как всякий хорошо устроившийся холостяк, полковник сварил себе дома кофе в электрическом чайнике, выпил его медленными большими глотками, растянулся на мягкой с пружинной сеткой кровати и долго ворочался с боку на бок, не будучи в состоянии заснуть.
Солнце давно взошло, когда командир полка по длинной песчаной дорожке прошел на казарменный двор и вошел в свою канцелярию. После бессонной ночи голова была тяжелой, по телу пробегала холодная дрожь. Он уселся за письменный стол, понюхал свежесорванную розу, воткнутую в блестящую отполированную гильзу от французского снаряда, бросил беглый взгляд на наваленные перед ним бумаги и протянул руку к чернильнице, также сделанной из трофейной снарядной головки.
Полковник уже было обмакнул перо в чернила, когда в дверь канцелярии раздался чуть слышный стук, и он поднял голову.
В то же мгновение дверь открылась. Офицер положил ручку и застыл на месте с раскрытым ртом. На пороге комнаты в положении "смирно" стоял - кто бы вы думали?
Соломенный человек.
- Разрешите доложить! - сказало четко чучело, отдав честь, и фельдфебельские его нашивки окончательно сбили с толку командира полка, который и без этого уже был в состоянии, близком к умопомешательству.
Полковник обхватил голову обеими руками и, до боли сжав глаза ладонями, зажмурился и пробыл в таком положении около полуминуты, мучительно стараясь разобраться в этой нелепой загадке. Затем он приоткрыл один глаз и сквозь пальцы посмотрел в направлении дведи. Но - о ужас! - сейчас соломенный человек стоял у самого ст и дышал ему прямо в лицо. В дыхании слышался какой-то особенный шелест, напоминавший шум соломенного тюфяка, когда на него наступают нотой.
Полковник, который вообще был смелым человеком, заслужившим орден за храбрость, пришел вдруг в себя, вскочит из-за стола и, отбежав к стене, крикнул страшным голосом:
- Марш! Вон бтсюда! Марш!
- Поз-поз-вольте... док-клад-дную... з-записку... - заикаясь, проговорило чучело, протянув руку и положив на стол большой лист бумаги, сверху донизу исписанный фиолетовыми чернилами.
- Никаких докладных записок! - кричал обезумевший полковник. - Марш отсюда! Доложишь начальству: за нарушение субординации и порядка - на три дня в карцер.
- Разрешите, господин полковник, никто другой, кроме вас, не может принять этой записки! - смущенно просил соломенный человек, и нарисованные химическим карандашом глаза его мигали точь-в-точь так же, как глаза злого низкорослого фельдфебеля.
- Хорошо! Оставь ее! Посмотрю! Марш! - оскалился командир полка, свирепо взглянув на просителя.
- Слушаю, господин полковник! - воскликнуло чучело и, вторично откозыряв, обернулось кругом и направилось к двери. Из подмышки его правой руки торчал пучок почерневшей соломы, спина его была покрыта множеством заплат, на которых кто-то написал углем: "Коля".
Когда необыкновенный посетитель вышел, полковник нервно зашагал по комнате, потом подошел к окну и рассеянно, с пылающим от возбуждения лицом, стал смотреть на весело порхавших на казарменном дворе воробьев.
- Нет, не может быть, - сказал он самому себе. - Я, наверно, в бреду. Вот до чего может довести покер! - И распорядился позвать немедленно полкового врача.
Немного погодя явился врач со стетоскопом в руке.
- Да, доктор, - сказал мрачно полковник и начал рассказывать о только что случившемся с ним невероятном приключении.
- Покажите язык! - промолвил врач, когда полковник закончил свой рассказ.