— Держи, держи! — орал Фрол Ивану.
Иван не почувствовал, когда вошел в раж, в нем проснулась звериная злоба, он тянул изо всех сил свой конец цепи.
— Порядок! — сказал Фрол. — Давай тащи хорошую чурку и доску пошире!
Иван кинулся разыскивать чурбак и доску. Каска у него съехала, и прикрепленная к ней коногонка светила куда-то в сторону. Иван поправил свет и тут же увидел то, что искал. Он схватил тяжелый столб, доску и потащил к Фролу.
— Ложи доску на брюхо ему, — распорядился Фрол, — да поскорей, а то еще кто наскочит.
Иван положил доску, Фрол замахнулся и чурбаком сильно ударил по доске. Вольный судорожно рванулся, Фрол ударил еще несколько раз. Конь жалобно заржал.
— Довольно, Фрол! Довольно! — закричал Иван, чувствуя подступающий ужас.
— Держи, держи! — орал Фрол и продолжал бить.
Иван отбросил доску, ослабил цепь и оттолкнул товарища. Почувствовав, что цепь ослабла, Вольный вскочил на ноги, налитые кровью глаза его казались огненными, он рванулся вперед, но ноги его подкосились, и он упал. Огненный взгляд его стал угасать.
— Отпряги его, отпряги! — заволновался Фрол.
Иван сбросил цепь с крючка вагона. Руки у него тряслись.
— По-ошел, Вольный! — попросил он.
Вольный встал и, позвякивая цепью, шатаясь пошел к стволу.
— Что теперь будет? — дрогнувшим голосом спросил Фрол.
— Что, что! Твоя затея, тебе и отвечать, трус подлый! — с ненавистью глядя на товарища, сказал Иван.
От этих слов Фрол пришел в себя.
— Трус! Дал бы я тебе этим чурбаком за это слово по зубам!
— А ты дай! — угрожающе пододвигаясь, процедил сквозь зубы Иван. — Ну, дай!
— Ладно, хватит дурака валять, — совсем оправившись, спокойно проговорил Фрол. — Все обойдется, это верный прием, ветеринар не докопается. Поболеет и выживет...
— Жди, выживет! Посмотреть бы, как ты с отбитыми печенками выжил!
— Хватит тебе. Вытащи мою партию, а я пойду на конюшню, надо предупредить ветеринара, что заболел конь.
Иван посмотрел на грязное лицо Фрола. Тот дружески подмигнул и попытался улыбнуться, но вместо улыбки у него получился оскал.
«Неужели и я такой?..» Он снова представил то, что случилось, и ему стало не по себе.
— Так я пошел, — сказал Фрол и зашагал к стволу.
Когда Фрол пришел на конюшню, Вольный уже лежал в своем стойле, тяжело вздыхая.
Ветеринар внимательно его осматривал.
Фрол остановился в двери и стал чесать себе за ухом.
— А что, коногон, не знаешь, кто на этой лошади работал? — спросил ветеринар.
— Я работал, — ответил Фрол.
— Бил?
— Что его бить, если он с утра, с начала смены вот так вздыхал и был невесел. Я довез до половины груз, вижу, что-то лошадь не того, распряг и отпустил, а груз с подоспевшим товарищем вывозил на другой лошади.
На конюшню зашел Иван.
— Да вот и тот товарищ, можете убедиться...
Ветеринар мельком взглянул на Ивана и обошел еще раз вокруг Вольного.
— Обкормили, наверно, лошадь, — сказал он. — Я приказываю на лошади не работать, пусть поправляется. — Ветеринар направился к двери.
— Что тут такое? — спросил вошедший Свистельник.
— Вольный твой что-то захлял, — ответил глухим басом Фрол.
— Постойте! — остановил ветеринара Свистельник. Он подошел к Вольному.
Конь приподнял голову и тихонечко заржал.
— Что-о с тобой, милок, что? — с любовью спрашивал Пахом Федорович, приседая на цыпочки.
Вольный шевельнулся, как бы пытаясь подняться, но тяжело застонал и положил голову на колени старику.
Свистельник полез в карман, достал кусочек сахару, протянул коню.
Вольный пошевелил мягкими губами, словно целуя старческую руку своего друга, сахар остался лежать на ладони. Конь сдержанно застонал и уронил голову.
Пахом Федорович приложил ухо к паху коня, осмотрел содранную шкуру на ногах и спросил, обращаясь к ветеринару:
— Давно работаете?..
— Давненько... — ответил тот, опуская глаза. — В данном случае помочь ничем не могу... А вы что-нибудь хотите мне сказать?
— Нет. Я с этим конем работал. Мне жаль его... очень жаль...
— Ну что ж, ну что ж, — уходя, успокаивающе сказал ветеринар.
— Кто сегодня брал Вольного? — спросил Свистельник, обращаясь к Фролу и Ивану.
— Я, я на нем работал, — заикаясь, ответил Фрол.
— Ты убил его!
— Что ты, что ты, он...
— Я больше тебя знаю, молокосос!..— Пахом Федорович сжал кулаки, и на его бледном в морщинах лице выступил румянец. — Мерзкий ты человек! Хапуга!..
— Что тут такое? А-а, Пахом Федорович! С выздоровлением вас. Когда поправились? Я слышал о вашем несчастье, мне ветврач рассказал, — заговорил вошедший начальник. — Это пустяки, такому коногону, как вы, мы всетда подберем хорошую лошадь.