Девочка заплакала и женщина, державшая её за руку, огрызнулась:
- Любашка, замолчи сейчас же. - И тут же повернулась к Алексею. - А ты, мил человек, с какого такого перепугу решил, что это твой ребёнок? И кто ты такой, и зачем приехал сюды?
А мужчина, наконец-то, сумел отбиться от Алексея и, прижимая мальчика к себе, вторил женщине:
- Вот-вот, кто ты такой-сякой? Припёрся незваным и ещё городишь ахинею.
Тут заплакал и Игорёк, видимо решил поддержать девочку, и потянул руки к Алёшке. Мужчина занервничал и начал отходить потихоньку назад:
- Мой это сын, мой, понял? Никому его не отдам, а ты катись, откель припёрся, а то сейчас к участковому пойду.
А Алёша наблюдал за Нинкой, стараясь подметить каждую мимику, выдающую её с головой. Женщина тоже повернулась к ней:
- Нинка, а ну быстро рассказывай, чё тут происходит. По какой такой причине этот человек объявляет себя отцом моего внука, а я и знать не знаю?
Тут у Нинки нервы сдали, и она заверещала на всю улицу:
- А знать не знаю, и ведать не ведаю чего ему от меня надо! А ты, мама, бери Любашку и дуй домой, мы тут и без тебя разберёмся.
И тогда женщина, которая оказалась матерью Нинки, со всего размаха треснула Нинку по затылку:
- Я те разберусь без меня, я те такого кренделя покажу. Ишь ты удумала - без меня! Тогда забирай и Любку с собой, и разбирайтесь там без меня, а меня оставь в покое. А то уж она меня мамкой вместо тебя называет.
И она сунула ладошку девочки в Нинкину руку. Девочка заревела ещё громче, ей вторил Игорёк. А на шум-гам начал подтягиваться народ. Кто-то выглядывал из окон, из калиток, а две старушки неспешным шагом, якобы прогуливаясь, двигались в сторону ругающейся компании.
Нинка заозиралась и, поняв, что переборщила, кинулась было к матери, но та махнула рукой и пошла быстрым шагом по дороге.
Алексей застыл столбом от ещё одной новости - у Нинки есть ещё ребёнок. И ребёнок это, поскуливая, дёргал мамку за руку и звал её домой. Алёша опомнился первым в этой дурацкой ситуации, заложником которой он нечаянно стал.
Хотя почему нечаянно? Судьба она такая, ничего нечаянно не делает.
- Вот что, Нина, хватит тут орать бесполезно. Веди нас домой к себе, там и поговорим.
Ему было важно сейчас дойти до Нинкиного дома, чтобы знать где она обитает, чтобы запомнить и вернуться после того как он отнесет лекарства жене. На всякий случай он повернулся к мужчине и предложил ему:
- А ты можешь идти за участковым, я не возражаю и, думаю, он будет кстати. Да, Нина?
Нинка тоскливо оглядела их и сказала уже тихо:
- Не надо участкового. Пойдём, тут недалеко.
Девочка вырвала у неё свою ладошку и поскакала вперёд их, торопясь вслед за бабушкой.
Дом и вправду оказался недалече, и Алексей остановился возле калитки:
- Я вернусь через полчаса, и не вздумай удрать, будет только хуже.
Нинка вскинула на него затравленный взгляд. Алексей усмехнулся:
- Нет, я не за участковым.
Мужчина стоял в стороне, не приближаясь к калитке, и всё также крепко прижимая к себе чуть похныкивающего ребёнка. Алёша отошёл от калитки и приглашающе махнул ему, мол, проходи, не укушу. Развернулся и быстрым шагом, практически бегом, понёсся к дому тестя с тёщей.
--------------
Осознание происходящего накрыло его по дороге. У него затряслись руки, и пришлось их сжать в кулаки. Лицо горело, в мыслях наступил полный раздрай, но сквозь этот раздрай пробивалась одна четкая мысль:
"Я её убью. Задушу собственными руками. Ведь она почти разрушила мою семью".
В дом он буквально ворвался. Тёща встречала на пороге:
- За тобой гнались что ли? - окинула она его внимательным взглядом. - Хотя, если бы гнались, ты бы пришёл быстрее. И в какую такую аптеку ты ходил, интересно?
Алексей молча протиснулся мимо тёщи и направился в комнату жены.
Тесть вышел с кухни и угрюмо посмотрел на Оксану:
- Язык у тебя, как помело. Мелешь и мелешь. Смолчать не могла? Ему, небось, не больно сладко приходится.
Оксана зыркнула на мужа:
- Может, скажешь, что Ленушке оченно сладко? Зашибись как сладко, выворачивает, наверное.
Николай плюнул с досады и вернулся в кухню.
Алексей сел на край кровати и тронул Лену за плечо:
- Леночка, спишь?
Она повернулась, разлепила глаза. Над кроватью висел ночник, и даже при его тусклом свете было видно, что взгляд у жены мутный, рассеянный. Алексей вздохнул, помог Лене приподняться вместе с подушкой повыше и легонько коснулся губами горячей щеки.