Кем был тот, чье тело лежало у его ног?.. Наверное, поздним прохожим, решил Кейн и тут же ощутил, как по позвоночнику пополз ледяной холод. Он был не один. За ним наблюдали. Кейн вскинул голову и зорко впился взглядом в тени, колебавшиеся там, откуда появился умирающий. Разглядеть ему ничего не удалось, но ощущение было такое, как если бы он на миг заглянул в чьи-то глаза. Жуткие глаза существа, не принадлежавшего этому миру. Выпрямившись, он извлек пистолет и стал ждать. Лунный свет все уверенней разливался по пустошам, возвращая деревьям и травам их истинные размеры.
И наконец Кейн УВИДЕЛ! Сперва ему показалось, что глазам его предстал клок болотного тумана, несомый ветром через поля. Он всмотрелся… Видение?.. Но вот неясная тень начала обретать форму, хотя и расплывчатую. В провалах глазниц загорелся холодный огонь — отблеск ужаса, хранимого памятью поколений чуть не со времен Начальных Эпох, когда страх был постоянным спутником жизни. Безумны были эти глаза, но их безумие далеко превосходило любое помешательство земного существа. Внешний же облик неведомой твари по-прежнему оставался расплывчат; он был почти человеческим, но это «почти» отдавало жуткой пародией и само по себе покушалось на разум всякого видевшего.
И сквозь туманную плоть были отчетливо видны кусты и трава, находившиеся позади.
Кейн почувствовал, как застучала в висках кровь… Самообладания он, однако, не потерял и теперь пытался осмыслить случившееся. Каким образом тварь, сотканная из колеблющегося тумана, могла нанести человеку вполне вещественные повреждения, оставалось превыше его понимания. Но окровавленный ужас, валявшийся у ног, безмолвно свидетельствовал: призрачный демон очень даже запросто расправлялся с материальными вещами.
Пуританин понятия не имел, с кем ему выпало столкнуться и на что еще способен его странный противник. Он был твердо уверен только в одном: Соломон Кейн не станет удирать от нечисти по пустынной дороге, не будет с криком падать, настигаемый и вновь сбиваемый с ног. Может быть, ему придется умереть, ну так что ж! Он умрет, не отступив ни на шаг, и все раны будут у него на груди!
Он увидел, как распахнулась призрачная пасть, исторгнув все тот же хохот. Раздаваясь в двух шагах, этот смех потрясал и выворачивал душу. Внимая этому, казалось бы, трубному гласу своего рока, Кейн хладнокровнейшим образом навел длинноствольный пистолет и выстрелил в демона.
Раздался умопомрачительный вопль, в котором ярость и изумление дерзостью человека соседствовали с насмешкой. Тварь бросилась вперед, словно облако летящего дыма. Длинные прозрачные руки протянулись к Кейну, чтобы ухватить его и швырнуть наземь.
Кейн, когда приходила нужда, был способен двигаться с быстротой оголодавшего волка. Он мгновенно разрядил второй пистолет — этот выстрел, как и первый, не произвел на демона особого впечатления, — потом выхватил из ножен длинную рапиру и тотчас всадил ее в прозрачную грудь нападавшего. Клинок свистнул в воздухе и пролетел насквозь, не встретив никакого сопротивления. А в следующий миг ледяные пальцы уже стискивали плоть Кейна, со звериной силой раздирая и одежду, и кожу.
Соломон бросил бесполезный клинок и попробовал схватиться с соперником врукопашную. Но это было все равно что сражаться с туманом, с парящей тенью, притом вооруженной когтями не меньше кинжалов. Яростные удары Кейна проваливались в пустоту. При внешней худобе, он обладал железной хваткой — но возможно ли заключить в объятия воздух?.. Существо было нематериально. Все, за исключением обезьяньих пальцев с их кривыми когтями, да еще жутких глаз, так и стремившихся выжечь ему душу.
Кейн понял: дело плохо. Одежда его свисала клочьями, на теле кровоточило не меньше двух десятков глубоких ран. Однако решимости у Соломона ничуть не убавилось, и мысль о возможности бегства даже не явилась ему на ум. А если бы и явилась, пуританин, верно, густо покраснел бы от стыда. Чтобы он, Кейн, сошелся с кем-то в единоборстве — да вдруг отступил?..
Он отлично понимал, что гибель близка и вряд ли минуема, что его тело, скорее всего, так и останется лежать рядом с бренными останками первой жертвы… Мысль о смерти не пугала его. Гораздо важнее было достойно постоять за себя, пока еще не наступил конец, и, если возможно, причинить сверхъестественному противнику хоть какой-то ущерб.
Демон и человек сражались друг с другом, стоя над растерзанным трупом, облитые серебряным светом восходящей луны. И на стороне демона были все преимущества, за исключением одного. И это единственное обстоятельство поистине стоило всех остальных. Ибо если ненависть способна придать существу тонкого плана смертоносную материальность, почему бы и мужеству не воплотиться грозным оружием, поражающим призрака?..