В тишине, под знаменем школы, процесс происходит торжественно, но все равно заканчивается беготней. И если бы Федун был аккуратнее, то никто бы не уронил бюст с постамента, и огромная лысая голова Ленина, отколовшаяся от торса, не громыхала бы по полу, раскатываясь ушами в разные стороны.
А так – пришлось тащить ее и другие остатки вождя на задний двор, запихивать в мусорный бачок, раскалывая ломом на куски (не лезло).
За этим занятием нас и застал завхоз, схватившись за сердце. На бюро директор патетически вскидывал руки над головой и басил: «Это дело политическое, антиконституционное». И не объяснить, что просто не было выбора.
Хотя я на судьбу не жалуюсь. Вместо МГИМО поступил на мехмат, так как туда брали без комсомола.
Соломон и «Автолайн»
В «Автолайне» работать невозможно. Кроме плана в девятьсот рублей директор установил ремонт вполовину за свой счет, сто берет на ежемесячный техосмотр, двести за опоздание и пятьсот за простой. Весь список штрафов занимает сто страниц.
При полной загрузке в пятнадцать человек (по семь рублей с каждого) водитель делает в день сорок рейсов, и свободные места отсутствуют лишь утром и вечером в будни. В полдень же, в выходные и летом делать нечего. Хорошо, если дождь, или снег, или мороз, а так пашешь в долг до холодов, чтобы отдать и накопить. Если до зимы не дотягиваешь, то пиши пропало, так как все записывают – не уйти, не сбежать.
Егорка в аварию попал по душевному расположению. После смены ехал не быстро и, чтобы не сбить соплюху, перебегавшую на красный, вывернул руль в КрАЗ. Свалившаяся с платформы плита вдавила зад микроавтобуса на пять тысяч баков. При нынешних правилах повешенные две с половиной можно было достать, только продав квартиру.
Поняв, что деваться некуда, Егор пошел к вору в законе на отдыхе Соломону. Соломон за дело взялся охотно (забил с директором стрелку), но встречно попросил Егорку уговорить водителей «Автолайна» составить сопроводительный кортеж. Своих быков и автомобилей у Соломона не было уже лет десять. Он лишь выделил из общака деньги на «шестерку».
На утро шофера стояли гордые, техника сверкала. По взмаху все двинулись. Купленный «жигуль» (нырковая машина) возглавлял колонну. Егор крутил руль нырковой машины вправо-влево, разведывая мины и засады, микроавтобусы за ним грозно гудели и шлепали шинами. В центре кортежа, высунувшись из люка, ехал Соломон. В темных очках, в задрипанном зипуне, с командирскими часами на левой руке.
По идее, за нырковой машиной всегда идут бронированные джипы. В случае взрыва они перекрывают проход к шестисотому «мерседесу», а из амбразур бойцы открывают шквальный обстрел. За «мерином» следуют соратники на «бэхах». Стремительные «бэхи» разбегаются от погони или добивают поверженного врага. В арьергарде плывет дешевое прикрытие.
Так директор «Автолайна» по всем законам и явился. В белом смокинге и хромовых сапогах, с «Кэптон Блэком» в уголке рта, с портупеей под пиджаком, с рукоятью, выпирающей у живота.
Из-за этого его кровь почему-то проливать не хотелось. Кортежи просто стояли и смотрели друг на друга, удивленно вращая глазами, пока Соломон не встал на защиту. Что он говорил директору неизвестно, но только долг с Егора сняли, хотя и пришлось Егорке отдать Соломону в услужение своего сына.
Колдун и Соломон
К колдуну нас везли на «шестерке», из окон которой валил дым. Все разом пытались навсегда накуриться перед сеансом отлучения от никотина. Колдун вызывал каждого по очереди, и потом почти никто ничего целый час не помнил, но все утверждали, что, когда приходили в сознание, по всему телу находили маленькие синячки и царапинки, будто кто-то научно избивал и резал.
Мне, видимо, помогло, и я сразу спросил кудесника, как избавить Коляна от Лильки. Лилька – это шестнадцатилетнее динамо, сосущее бабло и жрачку из карманов нашего общажного сожителя. Бедняга вечно требовал ласки, а Лилька лишь свистнет, чего-нибудь добудет, а ночью: «Я еще не готова». Мы все только завистливо наблюдали, как мимо нас на женскую половину уходят баулы западэнской еды.
Колдун рассказ сочувственно выслушал и сказал, что для верной отвады такого западла необходимо добыть четыре волоска из подмышки женщины, на что по приезде в Киев мы подписали лучшего друга Николая – Соломона Евдулгедовича Гаспаряна. Гаспарян вошел к Лильке ночью и вышел наутро мужем, а Николай с ним стрелялся, как Волошин с Гумилевым – поднял АКМ, но выстрелил мимо.
Лилька вернулась к Николаю через десять лет с двумя детьми, а я подумал, что ни волоски, ни колдун больше не понадобятся.