— И много сухарей?
— Да нет.
— Ну тогда пришли ко мне Миколку, так и быть, уж отсыплю с полпуда…
— Не в сухарях, паря, дело-то. Порядок нужон… Эти расейские понаехали, безобразят… Староста вчерась читал на сходе бумагу…
…На четвертую ночь после побега из тюрьмы, 22 мая, Малогин и Егоров крадучись вошли в Тюменцево.
— Домой нельзя, — сказал Василий, — там наверняка засада.
— Знамо. Пойдем к моему брату.
Знакомыми с детства огородами они пробрались к дому Пашкиного брата. Несмотря на глубокую ночь, в окне горел свет. Подкрались, заглянули. За столом против окна сидел Митька Петров, волостной милиционер, в штатском и что-то живо рассказывал, смеялся.
— Да-а, — протянул разочарованно Пашка, — дело наше табак.
Друзья отползли в огород и стали совещаться.
— Ну, куда подадимся, Васюха?
Егоров думал, сдвинув брови.
— Черт его знает, куда идти… В родном селе — и негде переночевать. Достукались.
4
В амбаре было душно, пахло мышами. Иногда по утрам в щели проникал солнечный луч. Он стрелой пронизывал черную пустоту амбара, играя множеством мельчайших пылинок. Василий лежал на дерюге, разостланной поверх прошлогодней соломы.
Оказывается, трудное это дело — самому разбираться в жизни. Никогда раньше не замечал он этого, потому что жил не задумываясь. А вот третью неделю лежат они с Пашкой в амбаре и только тем и занимаются, что думают. А мысли тяжелые, неповоротливые. Каждая из них, зародившись неуклюжей, бесформенной, копошилась в голове, металась и потом исчезала, вытесненная новой, оставив после себя такой же неопределенный след.
Почему он, Василий Егоров, должен прятаться? Что он сделал преступного — убил кого, ограбил? Нет. Он просто не хочет воевать. Не хочет потому, что ему безразлично, кто придет к власти: меньшевики, большевики или разные там колчаки, ему все равно — брать у него нечего, а потому и защищать ему тоже нечего… А его заставляют. Заставляют защищать магазины Винокурова, мельницы Большакова. Он не хочет — его заставляют силой. А почему?
Глядя на копошащуюся массу пылинок, он думал: «Вот так и люди всю жизнь суетятся бестолково, не зная, куда податься и что делать. Толкают друг друга, сильные сшибают слабых, слабые выталкивают тех, которые совсем немощные. И, наверно, никогда этому не будет конца…»
За амбарами послышались шаги. Малогин проворно вскочил и припал к проковырянной в пазу щели.
— Что там? — шепотом спросил Василий.
— Тс-с… Тихо, — предостерегающе поднял Павел руку, не отрывая глаз от щели. — Сам пришел.
— Ну! — Василий тоже вскочил и прижался к щели.
От ворот не спеша вышагивал Андрей Матвеевич Большаков. Посреди ограды он остановился, по-хозяйски подобрал валявшуюся ступицу от старого колеса, направился с ней к амбару. Друзья обмерли и невольно отшатнулись от щели. Старик положил ступицу, постоял и, повернувшись, пошел в дом. В амбаре разом облегченно вздохнули. Третью неделю сидят они здесь и третью неделю каждый раз, когда приходит старик Большаков к снохе, у них замирает сердце.
Той памятной ночью, наткнувшись на засаду у брата Малогина, Василий предложил пойти к своему давнишнему другу Павлу Кирюхину.
Под утро они постучали в окно его избы. Чей-то сонный голос спросил:
— Чего надо?
— Пусть Павел выйдет на минутку.
— А кто это?
Ребята замялись, а потом Малогин ответил:
— Из Вылковой это.
— Из Вылковой? А что надо-то?
— О-о, боже мой, «чего» да «зачем»! Ну пусть, выйдет, не съедим же его.
За окном смолкли. Долго вполголоса переговаривались, кашляли. Наконец хлопнула избяная дверь, в сенях щелкнул засов, на приземистое крылечко вышел Кирюхин в накинутой на плечи шубенке, в подштанниках.
— Ну? — сонно спросил он.
— Здорово, Павел.
— Здорово. Кто это?
— Не узнаешь?
— У-у, Васюха! Здорово. А это кто? Пашка! Здорово, ребята. Вы откуда это? Чего по ночам-то шляетесь, дня вам не хватило?
— Не хватило. Мы к тебе по делу, Павел. Давай сядем, — предложил Василий.
Сели.
— Вы откуда? В отпуск, что ли?
— В отпуск, — хмыкнул Малогин.
— Дело вот в чем, Павел, — начал Василий. — С тобой будем говорить напрямки…
И рассказал все.
— Н-да… — задумчиво протянул Кирюхин. Поднялся. — Ну что ж, ребята вы хорошие. Пошли.
Когда друзья наскоро закусили, он показал им на полати.
— Вот ваше убежище, лезьте.
Утром к Кирюхиным пришла мать Василия Матрена Ильинична. Только глянула на сына, сразу же заплакала. Немного попозже прибежала жена Малогина. Долго обсуждали, что делать дальше. Но так ничего и не придумали. Кирюхин успокоил: