Ширпак обмер. Оглянулся, словно ища защиты.
— Подойдите сюда! — уже приказал Данилов.
Тот опасливо подошел.
— Завтра передайте мой приказ старшему, кто приедет с солдатами забирать хлеб: если тронут хоть одного человека в селе, в Камень никто из них не вернется. Поняли?
Ширпак молчал и трясся мелкой лихорадочной дрожью. Видя, что собеседник почти невменяем с перепугу, Данилов махнул рукой и тронул коня. Субачев захохотал.
Попридержав коня, Матвей отстал. Он наклонился с седла к Ширпаку:
— Ты понял, что сказал тебе Данилов? — спросил он с насмешкой.
Ширпак кивнул головой. Субачев оглянулся на удаляющихся рысью друзей, зашипел:
— Вывертывай карманы, гад!
Ширпак торопливо вытащил из кармана пачку скомканных бумажек, протянул Субачеву.
— Это что? — спросил Матвей, всматриваясь в протянутое Ширпаком. — A-а, нет, деньги твои мне не нужны. Где наган?
Ширпак проворно спрятал деньги и из другого кармана так же поспешно достал новенький вороненый наган.
— Патроны… Все патроны давай!
— Патронов нет больше. Дома.
— Ну ладно. — Субачев хотел уже пришпорить коня, но вдруг насмешливо спросил — Ты хорошо запомнил, что тебе приказал Данилов? Не забудешь? Смотри. А чтоб не забыл, вот тебе на память. — Матвей взмахнул плетью и со всей силы огрел Ширпака вдоль спины. Тот как ошпаренный отскочил в сторону, сел на землю и через голову стал хвататься за спину, завыл.
— Замолчь, гад!
Субачев с места пустил коня в карьер и вскоре догнал товарищей.
— Ты чего отставал? — спросил его Тищенко.
— Да так, — нехотя ответил Матвей. — С Ширпаком заболтался. Приятно все-таки с культурным человеком поговорить по душам.
Полушин засмеялся. Данилов тоже улыбнулся, переспросил:
— Приятно, говоришь?
— Ага. Сплошное удовольствие. Поговорил, как меду напился.
Все дружно захохотали.
3
Солдат со сборщиком податей приехало немного — десяток. Видимо, у каменских властей не хватало людей на такие дела. Блюстители порядка пробыли в селе сутки. Вели себя тише воды и ниже травы.
Уехали они ни с чем. Ни одного пуда зерна не получили.
Это была первая победа Данилова.
Однако торжествовали мосихинцы недолго. Дня через три в село нагрянул сам начальник контрразведки Зырянов в сопровождении роты солдат с ручным пулеметом на тачанке. Мужиков согнали на площадь. Пулемет установили на крыше земской управы, за ним прикорнул усатый фельдфебель. Площадь оцепили солдаты. На крыльцо вышел красный от выпитой водки Зырянов. Он яростно сжимал в руках плеть.
— Что-о? — закричал он. — Свободы захотели? Смутьянов слушаете?! Имейте в виду: всех перепорю, полсела перевешаю, а без хлеба отсюда не уеду.
Мужики стояли хмурые, но упрямые в своем упорстве. Полсела не перевешает, думал каждый, а хлеб отдавать нельзя. Им только дай повадку… И мужики держались.
Первым подвели к столу сорокалетнего мужика с мрачным лицом — Ивана Катунова, старшего из братьев.
— Нету хлеба, — хмуро заявил он, — что хотите делайте, а хлеба нету.
— Как это нету? — строго спросил Ширпак. — Мы у тебя не милостыню просим. Ты должен дать.
— Где я его возьму, ежели нет. Себе на жратву назанимался у соседей по самые уши. Нету хлеба.
— У меня тоже нету, — взвизгнул Никулин, — а я все-таки нашел и сто пудов опять жертвую.
— Ладно, коль у тебя есть чего найти: ты прятал. А у меня нечего, я не прятал. Чего я найду?
— Значит, отказываешься?
— Отказываюсь, — вызывающе резко ответил Катунов.
У Зырянова глаза сузились зло, ненавидяще.
— Отходи сюда, влево!
Катунов с издевкой снизу вверх посмотрел на начальника контрразведки, спросил:
— Портки сейчас скидать, али опосля будете пороть?
У Зырянова от ярости задергалась щека, остекленели глаза. Он хотел закричать на Катунова, но, видимо, спазма перехватила горло, судорожно рванул ворот гимнастерки.
— Что?! Давно не поротый?! Получишь! Сполна получишь сегодня!..
Но он тут же взял себя в руки — внял уговорам Ширпака не горячиться. Горячкой только озлобишь крестьян, говорил ему минуту назад друг. А мужик что бык: упрется — не своротишь. Поэтому, подавив в себе ярость, Зырянов сердито ткнул пальцем следующему:
— Ты!
— Я? Я сразу туда… налево. — И, держась за штаны, мужик направился к Катунову.
— Постой, постой, — остановил его Зырянов. — Ты хлеб давай, а туда успеешь. Выпорем, если ты так торопишься.