— Значит, вы, согласны с любым его мнением?
Третий секретарь несколько смутился.
— То есть как с любым? Вожжи распускать нельзя — я согласен… — и он пожал плечами.
— Еще кто хочет слова?
Очередь дошла до второго секретаря — дальше отмалчиваться уже нельзя.
— Мне кажется, — начал он, поглядывая на Новокшонова, — что товарищи впадают в крайности, горячатся, доходят до оскорблений. А цель сегодняшнего нашего обсуждения, думается мне, другая. Мы должны просто поправить товарища Колыгина, помочь ему понять и исправить свои заблуждения. Мы должны разъяснить автору, что его статья — это кривое зеркало, которое искажает действительное положение дел в районе. И я не согласен с Верой Ивановной, — он наклонил голову в сторону заведующей сельхозотделом, словно извиняясь перед ней за свое несогласие, — которая усмотрела поползновения автора на авторитет первого секретаря. Тут, товарищи, на всех нас бросается тень…
«Боже мой! — думал сокрушенно Юрий. — Как я раньше не замечал скудоумие людей, которыми окружил себя Новокшонов?!»
— Что автор скажет? — спросил Сергей Григорьевич, не глядя на Колыгина.
Юрий поднялся. Он был собран и порывист.
— Я скажу одно: сегодня обсуждали не статью, а обсуждали автора, будто он сделал какое-то преступление. И я бы не удивился, если бы меня сегодня посадили в конец стола, вон на тот стул.
— А ты не беспокойся, и туда успеешь, — перебил его Новокшонов. — Пока что мы говорили по-товарищески. Не поймешь — и на тот стул посадим. Все у тебя?..
— Нет, не все. Я не согласен с мнением большинства членов бюро. Поэтому, какое бы постановление не было сегодня принято, статью я все равно пошлю.
Сергей Григорьевич тяжело задышал, будто его огромной тяжестью придавили к столу. Но он сдержался, не закричал. Заговорил глухо, враждебно:
— В постановлении бюро записать, — ткнул пальцем в сторону своего помощника, писавшего протокол. — Позиция автора статьи неправильная, статью к печати запретить!
— Прошу записать мое особое мнение, — вставила Вера Ивановна. — С постановлением бюро не согласна. Статью считаю правильной и своевременной.
Сергей Григорьевич тяжело перевел свой взгляд на нее.
— Хорошо, товарищ Величко, — сказал он с расстановкой. — Запишем и ваше особое мнение. Только смотрите, чтобы потом на попятную не пошли бы…
— Нет, не пойду…
После голосования члены бюро поднялись и, не глядя друг на друга, стали одеваться. Впервые все были в таком неловком положении — будто с официальных поминок расходились.
— Юрий Михайлович, задержись, — складывая бумаги в стол, попросил Новокшонов.
Все заторопились. По-прежнему не глядя на остановившегося у стола Юрия, спросил с оттенком сожалеющего раздумья:
— Я не пойму, чего ты хочешь?
Юрий молчал. Новокшонов наконец задвинул ящик стола, поднял голову, посмотрел на Юрия сочувствующе.
— В секретари хочешь? Так я и так прочил тебя и Веру Ивановну в секретари вместо этих… На мое место целишь?.. Тебе еще рано. Молод.
— Если вы только такой вывод и сделали из статьи, то нам просто не о чем разговаривать. Вы же прекрасно знаете меня…
— Ну, хорошо, хорошо, — чуть улыбнулся Сергей Григорьевич, — прости, что я о тебе плохо подумал. Но давай поговорим откровенно. Ты человек умный, понимаешь: ставить на одну чашу весов мой авторитет, на другую — твой, это же… ну, ты понимаешь… Мне просто жаль тебя. Вот, допустим, пошлешь ты статью. Обвинения в… ней серьезные. Редактор, конечно, прежде, чем печатать ее, пойдет в крайком посоветоваться. Там завтра получат постановление нашего бюро. Позвонят мне. Я, конечно, выскажу мнение членов бюро. И статья твоя в лучшем случае пойдет в редакционную корзину. Начнешь хорохориться — испортишь себе жизнь на многие годы… Вера Ивановна о конференции говорила. Не будь младенцем, не питай больших надежд. Ты же прекрасно знаешь: кучка недовольных есть в каждом районе, и она погоды не делает. Как крайком скажет, так и будет, так и решит конференция.
— Значит, вы считаете, что все новое в жизнь входит только по указанию сверху? Нам, низовым работникам, незачем думать? Это удел избранных, удел высокопоставленных?
Сергей Григорьевич поморщился:
— Вот видишь, какой ты еще наивный!..
— А вы слишком самоуверенный. — Юрий присел на стул, торопливо заговорил: — Сергей Григорьевич, я очень уважал вас! Был влюблен в вас! Я преклонялся перед вашей силой воли, я подражал вам так, как вы, наверное, подражали Данилову. Но я уже не младенец, я уже кое-что повидал в жизни, фронт многому, научил меня. И вот я увидел, что район-то вы не подняли. Не сомневаюсь, вы искренне хотели поднять его, себя не жалели. Это все знают. Но вы все-таки не подняли — согласитесь со мной! Вы за счет всего района подняли лишь три колхоза. Они-то и создают видимость общего благополучия