Навстречу им, крадучись около забора, шел человек. Филька спрыгнул с коня, бросил повод Василию. Подбежал к человеку.
— Стой, гад! Руки вверх!
Спрыгнул с лошади и подошел следом за Филькой Егоров.
— Теперь узнаешь?
Перед ними стоял старший надзиратель лаптевской тюрьмы Жданов.
— Узнаю голубчика, — ответил Василий, расстегивая кобуру, — очень даже узнаю. А ну, становись, гад, к стенке!
— Погоди, — остановил его Филька, — пусть он снимет сначала сапоги. Смотри, какие у него хорошие сапоги. Снимай, да поживее, некогда нам с тобой рассусоливать. И гимнастерку заодним скидай.
Жданов трясущимися руками стаскивал сапоги, присев к забору, потом стянул гимнастерку.
— Братцы… что же вы… помилуйте… Дети ж у меня.
— Становись к стенке, сволочь! Ишь, о детях вспомнил! — Василий, держа в правой руке на уровне груди наган, левой прислонял надзирателя к забору. — Становись, становись!
За спиной в это время послышался конский топот. Вдруг он сразу же оборвался.
— Кочетов! Егоров! Вы что это делаете? — закричал подъехавший Милославский.
— Вот, товарищ командир, гада поймали, — бойко ответил Кочетов.
— Надзирателем был у нас в тюрьме, — все еще держа за грудки свою жертву, пояснил Егоров. — Убегать собрался, а мы его застукали.
Милославский строго спросил:
— Вы же знаете, что самосуд запрещен! Кто разрешил расстреливать?
— Никто. Сами.
— Сами? А ну марш отсюда! — И мягче добавил — Этого субчика мы будем судить, а потом уже расстреляем. Поняли?
Ребята молча кивнули.
— А сейчас вам срочное задание: мобилизовать по десятку подвод и немедленно их отправить к купеческим складам на пристань — вывозить трофеи. Ясно?
— Ясно.
— Выполняйте. А этого я приберу к рукам… Сапоги можешь забрать, Кочетов, — разрешил он под конец.
К вечеру из Ковониколаевска подошли четыре парохода с войсками, и партизаны начали отходить из города. Цепи отступающих растянулись на многие версты.
2
Милославский дождался ночи, вылез из сарая, отряхнулся и, озираясь, перебежал просторный двор, вошел в штаб контрразведки. Он остановился на пороге, улыбнулся. Большаков сидел в углу и жадно курил, окутавшись сизым дымом. Зырянов рылся в шкафах, выкладывая на стол остатки уцелевших бумажек, папки.
— Прошу извинения, господа, — с нарочитой почтительностью козырнул Милославский. — Прошу извинить, что мои партизаны причинили вам столько неприятностей.
— А-а, Милославский! Все острите… Почему вы здесь? Почему не отступили с отрядом?
— Я не мог покинуть город, не простясь с вами, Большаков.
— Бросьте дурака валять, — поднялся Василий Андреевич.
Милославский прошел, сел на табурет. Лицо его сразу посерьезнело.
— Вы, Зырянов, не сказали Василию Андреевичу о моем повышении?
— Нет, не до этого было.
— Поздравьте меня, капитан. Я назначен командиром партизанского отряда!
— О-о… Вы далеко пойдете, штабс-капитан, если будете умно себя вести. Докладывайте обстановку.
Милославский взял со стола папироску, не спеша начал:
— Обезглавить восстание не удалось. Но, по-моему, сейчас уже не вожди решают судьбу восстания. Они были той первой спичкой, от которой начался пожар. И если бы мне удалось обезвредить эту спичку в самом начале, тогда от итого была бы какая-то польза, а сейчас, когда пламя полыхает, вовсю, спичка уже никакой роли не играет. И если ее сейчас убрать, то никто даже и не заметит этого.
— Ну, допустим, это не совсем так, — возразил Зырянов, — толпа всегда была слепа. Куда поведут ее вожаки, туда ока и пойдет.
— Но вместо Данилова и Тищенко появятся другие, и все-таки восстание не остановится.
— Вот нам и надо, чтобы вместо Данилова и Тищенко пали вожаками такие, как вы, Милославский, — вставил Большаков, — тогда это пламя, как вы называете этот бунт, примет совсем другой характер. Коль судьба послала вас в такое положение, Милославский, вы постарайтесь унести отряд из Мосихи. Куда? Ну хотя бы к Барнаулу.
Это правильно, — поддакнул Милославский, — если я уйду, то унесу с собой семьдесят процентов оружия всех отрядов — в остальных-то пики да берданы.
А вообще-то, — поднял палец Большаков, — вожди вождями, спички спичками, но вся эта философия — ерунда. Завтра вечером я буду наступать на Мосиху.
Всем отрядом пойду. Вы, Милославский, не зевайте, постарайтесь захватить штаб.
Едва ли мне это удастся. Даже наверняка не удастся. Не с кем, господа, такие дела делать, один я там в этом логове. Дайте мне помощника хорошего.