— Спасибо.
Марине Викторовне понравился старик — она надеялась со временем узнать от него побольше о последних годах жизни Виктора Каюмовича. За разговором успела позабыть о дневнике отца, а теперь, вспомнив, почувствовала, как на глазах опять теплеют слёзы.
Едва Фёдор Кузьмич ушёл, Артём отыскал среди дедушкиных инструментов старую, местами проржавевшую защёлку и прибил её на место вырванного замка. Так было спокойнее.
Убедившись, что защёлка держится крепко, зашторили окна, опять спустились в потайную комнату, вынесли оттуда всё содержимое сейфа и, разместившись в спальне на втором этаже, принялись дальше читать записи. О том, чтобы лечь спать, ни Артём, ни Марина Викторовна не думали. Понимали, что всё равно не уснут.
Для начала осмотрели нефритовую фигурку. В ней не было ничего примечательного. Медведь с головой старика. На лапах и затылке — незамысловатые узоры. Артём упросил маму оставить статуэтку ему — на память о дедушке. Он не признался, что, выходя из кабинета, сорвал себе одного из утаргалжинов. Тоже на память. Хотел повесить над своим столом в Иркутске. Он и сам мог бы сложить птичку-оригами, но ему была важна именно такая, сделанная дедушкой.
Рисунки во второй папке оказались диковинными. На них были изображены олени с рогами, перевязанными верёвкой, медведь, цепью прикованный к скале, какая-то клетка, наполовину утопленная в болоте, большой ветвистый сухостой, увешанный, кажется, берёстовыми коробами, странная площадка, окружённая массивными валунами, и статуэтка — та самая, что забрал Артём, только украшенная символами по всему телу.
Значения этих рисунков разгадать не удалось. Марина Викторовна была уверена, что их, в отличие от рисунков в коридоре, нарисовал именно Виктор Каюмович — тут хорошо угадывалась его старательная, но отчасти неуклюжая манера с ошибками в пропорциях.
Топографические карты также не вызвали интереса. Ни Артём, ни мама в них не разобрались и, сколько ни тщились, не смогли даже примерно понять, о какой местности они рассказывают.
Отдельный лист сложенной карты был старым, прохудившимся на сгибах и явно нарисованным от руки.
— Красиво, — прошептал юноша. Надеялся, что мама потом разрешит ему повесить карту на стене в иркутской комнате. — Думаешь, она ведёт к золоту?
— Не знаю, — поморщилась Марина Викторовна.
Неизученными остались только несколько страниц, вырванных из дедушкиного блокнота.
«…оснований сомневаться в этой истории слишком много.
Получается, что Дёмин в самом деле нашёл золото, но не под тремя землями, как прежде указывали все исследователи, а в некой пещере, где оно было сложено „такой насыпью, что не сразу разглядишь её объёмы“. Звучит сомнительно. Архивы не объясняют, кто и зачем перенёс туда самородки. Непонятно, где и когда они были добыты. Судя по всему, это случилось задолго до открытия Бирюсинского месторождения, а быть может, и до того, как купцы Толкачёв и Коробов развернули свою деятельность в Восточном Саяне. Следовательно, начало этой истории нужно искать в восемнадцатом веке, в годы, когда в этих краях записей никто не вёл, а только проводились хищнические объезды доступных районов. Сибирские казаки? Местные сойоты? В любом случае непонятно, почему золото было собрано в пещеру, а не вывезено в Усолье. Что помешало исследователям сохранить найденное богатство, на разработку которого у них, конечно, ушёл не один год? Почему они держали историю в такой тайне, что лишь случайность помогла Дёмину, если это был он, обнаружить и пещеру, и спрятанное в ней золото? Тут я не могу придумать ни одного хоть отчасти достоверного объяснения. Всё это предстоит узнать на месте. Сейчас, внимательно изучив полученные в архиве карты и приметы, я начинаю думать, что не удержусь и организую небольшую экспедицию в поисках утерянных сокровищ. Придётся отложить исследование Ботогольского месторождения. В любом случае там…»
Запись оборвалась.
Следующий листок тоже был вырван из блокнота, но представлял собой не отрывок из дневника, а черновик письма. Ни адреса, ни даты не было.
«Удивляюсь твоим сомнениям. Неужели так приходит старость? В прежние годы ты с лёгкостью соглашался и на более сомнительные авантюры.
Хорошо. Вот тебе конкретика. Ты знаешь, я уже несколько лет расследую тайну покинутой шахты Алибера — загадочное Ботогольское месторождение, брошенное в самом расцвете и простоявшее нетронутым многие годы; даже мародёры опасались к нему приближаться. Впрочем, самое загадочное тут то, как я не ослеп, разбирая архивные записи; их точно квасными чернилами писали. Там же, в архивах Иргиредмета, я нашёл и документы, о которых тебе написал. По ним выходит любопытная история.