Родители Петьки решили переехать в Рязань. Отец его, Иван Григорьевич, там на работу устроился, затем перевез в город всю свою семью: жену, сыновей и дочерей. Поселились они на Соборной улице, дом этот и сейчас цел. Туда, в Рязань, подростком попал и я: отдал меня отец в обучение портному. И дружба моя с Петькой продолжалась. Но пришла пора призыва на военную службу. Сначала ему. Потом мне. Так разошлись наши дороги…
Но и потом я встречался с Петром. Встречи эти были неожиданные, короткие. Уже с октября 1917 года стали доходить до меня слухи о геройских делах моряка Петра Куркова. «Тот или не тот?» — думаю. А после гражданской войны появился он в Солотче — приехал на два-три дня повидаться с родными и друзьями. В те годы работал я в своем селе агентом заготовительной конторы упродкома (уездного продовольственного комитета). Помню, распахнулась дверь и вошел бравый моряк: он — Петр Иванович Курков! Обнялись. Сели за стол. Самовар шумит. Беседуем. «Теперь, — говорю ему, — отдохнешь. Революция закончилась». — «Нет, — отвечает, — революция продолжается. Много впереди еще боев».
Потом он приезжал еще несколько раз в Солотчу. В середине тридцатых годов, когда я жил в Рязани, зашел ко мне он на квартиру, но дома меня не оказалось. Жалел, что не встретился с ним. Это был его последний приезд на родину…
А в Москве живет Вера Васильевна Титова — жена Петра Ивановича, — обаятельная женщина с белыми как снег волосами.
— Родилась я под Ленинградом, в семье ремесленника. Жили бедно, но мне удалось получить среднее образование, — рассказала она мне. — После Октябрьской революции я училась в Москве на курсах марксизма при ВЦИК. На этих-то курсах я и познакомилась с Петром Ивановичем Курковым в 1925 году. Мы учились вместе с ним без отрыва от производства в течение двух лет. Вскоре мы стали мужем и женой.
Петр Иванович до самозабвения любил военно-морское дело. Наш дом всегда был открыт для людей, и у нас часто собирались знакомые — морские командиры. Беседовали, спорили, шутили, мечтали о будущем.
Обладал Петр Иванович большим упорством в достижении целей. Любил он «грызть» науку, тянулся к знаниям, много читал. Он вел переписку с бывшими сослуживцами и собирал материалы по истории крейсера «Аврора», которую собирался написать. У него накопилась стопка рукописей, но все это впоследствии, к сожалению, пропало.
Свои обязанности по службе Петр Иванович выполнял ревностно. Он был исключительно аккуратен и точен в делах, необыкновенно бережлив во всем, что относилось к государственному добру. Эту-то черту его характера отдельные сослуживцы принимали за сухость и черствость.
Обладая большими познаниями в морском деле, он писал статьи в газеты и журналы, выступал по радио. Его способности и усердие по службе не могли остаться незамеченными, и он быстро продвигался в должностях и званиях. Петра Ивановича знали и ценили большие военачальники, но никогда я не замечала в нем зазнайства или высокомерия. И он и я были, кажется, до предела заняты работой, а когда выдавался у нас часок-другой свободного времени, мы отправлялись на прогулку за город. В таких случаях Петр Иванович одевался в штатскую одежду, потому что не хотел обращать на себя внимание. Радовался он новостройкам в нашей стране, гордился передовиками. Скажет другой раз: «Поедем-ка, Вера, новую стройку смотреть!» Отправляемся. Он, радостный, возбужденный, много говорил о будущем.
— Бывали вы с ним в Солотче?
— Вместе с Петром Ивановичем в Солотчу я не ездила, лишь после его смерти бывала там. А он заботился о своих родных, навещал их и всегда возвращался из поездок каким-то обновленным. Он мало рассказывал мне о своем детстве, оно было у него нелегкое, но о родных и знакомых того времени вспоминал с теплотой. Передайте от меня привет рязанцам, которых всегда любил и уважал Петр Иванович.
Талантливый военачальник
конце прошлого века жила в Солотче семья Кокоревых.