– Не знаю, со стороны было очень убедительно, – пожал плечами Петр Андреевич.
– Это я для виду, проверял его, как он будет реагировать на такие обвинения. А так вопросов как было полно, так и осталось. После допроса у меня сомнений еще больше стало.
– Поясни, – попросил стажер.
Они уже покинули тюремный замок и автоматически пошли пешком, так как души обоих рвались к разговору, а извозчик был при этом раскладе явно лишним. Они шли по Московской улице в сторону Базарной площади и по пути разговаривали.
– Во-первых, ты обратил внимание, что от дворника не пахло перегаром? Обычно когда разговариваешь с теми, кто чисто русское убийство сотворил, запах стоит, что хоть святых выноси, так пахнет перегаром. А тут этого не было, плюс еще воды не попросил, как это обычно бывает с похмелья, – пояснял свои сомнения Иван Васильевич.
– А вчера от него водкой пахло?
– В том-то и дело, что да, пахло и сильно, словно он часть не выпил, а на себя разлил.
– Но ему ведь плохо сейчас было, его аж шатало вначале, – обратил внимание Железманов.
– Шатало, я тоже заметил, но во время разговора ему лучше стало, похмелье так быстро не проходит.
– А что проходит?
– Не знаю, вроде как спал очень крепко и не сразу проснулся. И еще один момент. Я тебе вчера не успел рассказать, я его не просто так по камере заставил ходить.
– Да, я вот тоже хотел спросить, а зачем? Не понял я, – продолжал удивляться Железманов.
Друзья вышли к Базарной площади, сегодня день был будний, торговля шла, но не так бурно, как в воскресный день. У торгового ряда рядом с «обжоркой», как обычно, спали в ряд местные босяки, ожидая, когда кому-нибудь понадобится дешевая рабочая сила, чтобы погрузить или разгрузить товар. У некоторых прямо возле головы, в пыли, пальцем была выведена цифра, то есть за сколько копеек имеет смысл будить данную рабочую единицу, чтобы она встала с земли, отряхнулась, ну, может, и не отряхнувшись, пошла переносить мешки и корзины. «Обжоркой» же называли закусочную для самых бедных. Желающий решить проблему голода платил копейку за вход и мог есть столько, сколько влезет. Конечно, ассортимент этого импровизированного шведского стола был самым невзыскательным: вареный ливер – печень, почки, легкие.
Пройдя шумную базарную площадь, друзья свернули на Почтовую. Здесь было тихо и степенно, лавки предназначены для солидных кошельков, публика соответствующая и немногочисленная по причине летней жары. Свернув на теневую сторону, коллеги продолжили разговор.
– Просто я вчера одну вещь при осмотре места происшествия заметил, – стал рассказывать Зазнаев. – Убийство произошло на площадке, покрытой сухим песком, там следы отпечатываются хорошо даже в сухую погоду. Так вот там четко отпечатались туфли потерпевшего и еще остались следы вытянутой овальной формы с крупной клеткой.
– Такие следы вроде лапти обычно оставляют, наш дворник как раз в лаптях, – прикинул Железманов.
– Правильно говоришь, – согласился Зазнаев. – Размер этих отпечатков большой и наш дворник не маленький, но есть одно большое НО… Дело в том, что один отпечаток чуть поглубже, а другой чуть помельче, то есть явно две ноги, но глубина следа разная, чуть заметно, но это видно. Понял, к чему это?
– Подожди, ты вроде мне однажды говорил, что такие следы с разной глубиной оставляют хромые, – медленно проговорил Петр Андреевич.
– Правильно, я поэтому и отправил дворника пехом при мне ходить, чтобы посмотреть на его походку. Его хоть и продолжало штормить, но хромоты я у него не заметил, – четко поставил точку Зазнаев.
– Это можно проверить, – предложил Железманов. – Можно врача позвать, пусть осмотрит нашего задержанного. А еще можно эксперимент провести: во дворе песка насыпать, водой полить и попросить дворника пройтись, пусть следочки оставит, а ты посмотришь, похоже или нет.
– Дельная мысль, завтра это организую, а сегодня пусть оклемается окончательно, пусть его обычная походка будет, только неясно, с чего ему так погано было, – согласился Иван Васильевич.
– Но плохо было, и с чего это он вдруг про призрака плел? Ты знаешь, но мне почему-то кажется, что нам не вредно про этот монастырь побольше узнать, кажется, я в архиве даже дело видел про убийство монаха Солотчинского монастыря, – предложил Петр.
– Да? Так и было «про убийство монаха»?
– Да вроде так стояло на титульном листе. Год только давний, при Екатерине Второй еще дело было.
– Сомневаюсь, что это имеет значение, но если хочешь, найди это дело, прочитай.
– Я, кажется, знаю, у кого еще про этот монастырь можно поспрашивать, – предположил стажер. – У нас тут целое археографическое общество имеется, так что спросить есть у кого.
– Пообщайся, если есть сомнения, то их надо разрешать, но, по правде говоря, я в призраки не верю, поэтому не думаю, что это что-то даст, но запрещать тебе не буду. Всегда надо проверять все версии, даже самые бредовые, которые возникли в голове. Тем более что нам в голову просто так ничего не приходит, всегда есть какие-то основания, – согласился Иван Васильевич.
Они давно уже прошли Почтовую, свернули на Астраханскую и теперь подходили к зданию суда: производственное совещание как раз закончилось вместе с дорогой. А в кабинете пришлось погрузиться до конца присутственного времени в другие дела, никогда не было так, чтобы следователь вел одно дело. Петр даже не нашел ни минутки, чтобы найти дело, которое когда-то попадалось ему на глаза: дело об убийстве монаха Солотчинского монастыря.
***
Вечером Железманов поспешил в кремль, там в одном из зданий находилось помещение Рязанской архивной комиссии, практически каждый вечер там можно было застать местного историка Степана Дмитриевича Яхонтова. Яхонтов был одним из наиболее образованных и душевных людей своей эпохи и города. Он преподавал в ряде учебных заведений, создал первый в городе музей, благодаря ему рязанцы по сей день могут гордиться своим архивом. Первый знаток рязанской истории и собиратель древностей, именно он мог дать ответы на вопросы, которые возникли в голове Железманова. Оба были немного знакомы. В провинциальном губернском городе образованных людей бывало не так уж много и все в той или иной степени знали друг друга. Вот и Петр Андреевич немного знал Яхонтова, они даже время от времени раскланивались у здания епархиального училища, в котором Яхонтов преподавал, а Железманов мимо шел на службу.
– Добрый вечер, молодой человек, рад Вас видеть, – поприветствовал молодого стажера Яхонтов. В антураже старинных книг Степан Дмитриевич выглядел старше своих лет.
– У меня возник один вопрос, не могли бы Вы рассказать про монастырь в Солотче? Нет ли какой легенды, связанной с ним? – попросил Петр Андреевич.
– Не знаю, что Вы называете «легендой», но Рождество-Богородицкий монастырь и в самом деле отличается старинной историей. Возник он давно, считается, что его основал Олег Рязанский, тот самый, что правил в те годы, когда Дмитрий Донской собирал русские земли на борьбу с золотоордынским игом. Олег Иванович был в трудном положении. Напрямую поддержать Донского он не мог: в случае поражения в решающей битве карательные войска были бы направлены именно на рязанские земли как на самые близкие к границе. Поэтому он заигрывал с Мамаем, а сам втайне от него послал свое войско на Куликово поле в подмогу Донскому, но в то же время всегда опасался, что вдруг его обман раскроется и придется спасаться бегством. На такой случай он и основал монастырь в Солотче. То есть стоит он с конца XIV века, и, по легенде, между монастырем и кремлем, в котором мы сейчас находимся, был прокопан тайный ход, чтобы можно было быстро бежать от врага и укрыться за стенами монастыря.
– А где этот тайный ход?
– Этот ход пока еще никем не найден, да и был ли он – загадка, может, это всего лишь легенда. Конечно, сама версия о необходимости строить укрытие и иметь с ним связь выглядит логичной, но, с другой стороны, никто этого хода никогда не видел. Может, и был, но засыпали в более поздние времена. Все постройки, которые Вы сейчас видите, были сотворены значительно позже.