ВВЕДЕНИЕ
Соловецкий монастырь! Когда говорят о нем, вспоминается жуткая монастырская тюрьма и ее жертвы. Да, тюрьма Соловецкого монастыря, просуществовавшая без малого четыре столетия, была настоящим каторжным централом духовного ведомства и секретной государственной темницей. В ней мучили и истребляли борцов против самодержавия, крепостничества и православной церкви. Многие революционеры и сотни религиозных вольнодумцев были заживо погребены в земляных ямах, в каменных мешках Соловецкой крепости, в камерах тюремного замка.
Страшную память в нашем народе оставила о себе «беломорская Бастилия» российского самодержавия, сыграв крайне реакционную роль в истории освободительного движения в России.
Но была и другая сторона деятельности Соловецкого монастыря — военная, имевшая положительное значение. Она неразрывно связана с героической борьбой поморов против иноземных захватчиков, пытавшихся отторгнуть Беломорский Север от России.
…Соловецкий мужской монастырь был основан в первой половине XV века. Развивая бурную колонизаторскую деятельность, он превратился к концу следующего столетия в богатейшего северорусского феодала и крупного оптового купца. Свыше двух столетий — с XVI века до 60-х годов XVIII века — Соловецкий монастырь являлся почти самостоятельным государством внутри большой Русской державы. Имея свою населенную территорию, на которой действовали собственные законы и обычаи, он содержал войско, береговые и островные укрепления, судил своих подданных. Из-под юрисдикции монастыря изымались только уголовные дела.
Основой политического могущества монастыря-государства в феодальную эпоху являлись его огромные земельные владения, простиравшиеся по всему беломорскому и океанскому прибрежьям более чем на тысячу верст.
Соловецкий монастырь был приполярным промышленником. Во все времена старцы неустанно повторяли ту мысль, что «Соловецкий де монастырь место невотчинное»[1] (вотчинными они называли те монастыри, которые сеяли хлеб для себя и на продажу) и «орамых» (пахотных) угодий не имеет. Иногда следовало добавление такого содержания: «Да и завести хлебопашество за студеным климатом на Соловецком острове невозможно, ибо и огородных овощей (кроме одной репы) не родится; капуста же, лук, чеснок, огурцы и прочая овощь покупается в городе Архангельском привозное из Вологды».[2] Реже и неохотно «богобоязненные» иноки сообщали, что расположенный «во отоце окиана-моря» монастырь имеет «морские пожни» (сенокосы), а на берегу сеется «самая малось» ржи и жита, как тогда называли ячмень. В начале XVIII века зерновые сеялись в десяти усольях и в трех монастырских службах,[3] но ни одно соловецкое хозяйство не могло прожить без привозного хлеба.
В своих обширных владениях монастырь добывал в большом количестве соль, рыбу, тюлений жир, слюду, организовал выплавку железа, завел кожевенные избы, поташные заводы, всевозможные мастерские, включая оружейные, изготовлявшие холодное оружие для монастырского войска.
Основным занятием Соловецкого монастыря в XVI–XVII вв. было солеварение, широко распространившееся на Севере с XII века. На 50 монастырских соляных варницах было занято в отдельные годы более 800 постоянных рабочих и 300 временных.[4] В конце XVI века монастырь ежегодно продавал около 100 тыс. пудов соли, а в первой половине XVII века вывозил на внутренние рынки 130–140 тыс. пудов соли в год. В первой половине XVII века монастырь получал за пуд соли 10–11 коп., а с конца XVII в. — начала XVIII в. в связи с введением соляной пошлины средняя цена на пуд соли поднялась до 15–16 коп.[5] Выручка от соляной продажи шла на покупку хлеба. В XVI–XVII вв. монастырь расходовал в год более 10 тыс. четвертей хлеба (40 тыс. пудов). Соловецкие настоятели не без гордости заявляли, что монастырь «питается соляными промыслами».[6] Местом продажи соли и покупки хлеба была Вологда. Основной торговой магистралью являлась Двинско-Сухонская речная система.
В пору наивысшего хозяйственного преуспевания Соловецкого монастыря правительство нанесло по экономике хозяина Поморья[7] чувствительный удар. В 1667 году «за непослушание» старцев и нежелание признать политическую и церковную централизацию указом царя были конфискованы и переданы государству «Соловецкого монастыря вотчинные села и деревни, и соляные и всякие промыслы», расположенные на побережье.[8] Но и после того, как была «отписана на государя» часть владений, Соловецкий монастырь сохранил в качестве феодальной собственности десятки волостей и деревень, береговые крепости, 11 соляных варниц.
В архиве Соловецкого монастыря хранится ведомость начала второй половины XVIII века с подробным перечислением принадлежавших монастырю городков, уездов, недвижимой и «крещеной» собственности.
Соловецкий монастырь имел в то время 5430 крестьянских, бобыльских и половнических душ мужского пола. Только в Кольском и Двинском уездах (Сумский и Кемский остроги с окрестностями и Шуерецкая волость) монастырю принадлежало 3648 душ мужского пола.[9] Но главная для нас ценность ведомости и сделанного на основании ее «краткого экстракта» состоит в том, что они содержат в себе полный перечень денежных и натуральных повинностей «сирот монастырских». Документы проливают свет на положение монастырских крепостных, дают представление о формах докапиталистической земельной ренты, посредством которых осуществлялось в соловецкой промысловой вотчине присвоение прибавочного труда крестьян накануне потери монастырем земельных угодий. Все это позволяет сделать важные научные выводы.
«По монастырским издревле определениям» с крестьян взимался денежный оброк, подымные и другие подати, составлявшие в общей сложности около 500 руб. в год. Кроме налогов, крестьяне поставляли «для исправления разных работ» летом («лето» для них продолжалось с 1 марта до 1 октября) плотников и подсобников, зимой (с 1 октября до 1 марта) чернорабочих для возки сена, дров и т. д. О тяжести такой повинности дают представление следующие цифры: крестьяне давали в летнее время 22 плотника и 66 подсобников, а в зимние месяцы 38 работных людей.[10] Ничего, кроме пищи, они не получали от хозяина. Монастырь наживался на эксплуатации даровой рабочей силы.
Помимо всего этого, крестьяне должны были бесплатно работать на монастырских мореходных судах (ладьях) и привозить «в питомство монашествующим и трудникам хлебные и харчевые припасы», а также развозить продовольствие по усольям и службам. В их же обязанность вменялось «на зимовье поднимать ладьи и по весне лесом нагружать их». Своим инвентарем на своих лошадях крестьяне обрабатывали монастырскую пашню в приписной Муезерокой пустыни, убирали и молотили хлеб, заготовляли дрова, косили сено.
Непомерно большие денежные и натуральные повинности выбивали монастырских крестьян из колеи. Катастрофически быстро росло число разорявшихся хозяйств, бобыльских и половнических дворов. В селе Красноборском проживало 224 бобыля. В Устюжском уезде из 455 душ жителей 231 были половниками. О них мы читаем в ведомости: «Содержат монастырскую пашню, которую пашут и хлеб снимают и с полу — половина в монастырь, а другая дается им».[11] Естественно, бобыли и половники не могли тянуть в полном объеме монастырского тягла. Поскольку с красноборских и устюжских бобылей и половников взять было нечего, они освобождались от уплаты денежного оброка. Тем большая тяжесть налогов ложилась на крестьянские дворы. Многие из них пополняли ряды половников и бобылей. Получался замкнутый круг. Он был разорван конфискацией государством церковного и монастырского имущества.
1
ЦГИАЛ, ф. 796, оп. 4, 1723, д. 79, л. 1; «Описание документов и дел, хранящихся в архиве синода за 1723 год», т. III. Спб., 1878; стб. 126; ААЭ т. 2, № 205. В ААЭ, т. 2 с документа за № 190 страницы перепутаны, поэтому ссылки на материалы этом тома, начиная с документа за № 190, будут даваться бел указания страниц. ААЭ, т. 3, № 110, стр. 152.