Итак, в пятницу после молитвы мы вместе с моим хозяином, купцом Рахматулло, отправились в ханский дворец. Против моих ожиданий поэтов, готовых принять участие в предстоящем состязании, оказалось немного. Как пояснил мне мой господин, каждый сочинитель стихов, желающий предстать перед ханским ликом вместе со своими творениями, должен был перед этим представить на суд комиссии во главе с великим визирем десять рубаи, четыре газели и одну касыду. И только ежели члены комиссии находили предложенные стихи мастерски написанными, врата ханского дворца оказывались открытыми перед их автором.
Вот потому-то мы и встретили в тронном зале не более десяти человек. Наше внимание сразу привлёк рослый, крепкий старик лет шестидесяти пяти в бедном, залатанном халате. Он, размахивая руками, о чём-то спорил с каким-то коротышкой. Коротышка также был одет в бедный халат, но голову его украшала нарядная тюбетейка.
– Будь на то воля Аллаха! – вопил старик. – Я бы подарил тебе слиток золота размером с голову ишака, лишь бы ты больше никогда не написал ни бейта!3 – Всё равно! – мстительно заключил он. – Всё равно тебе, Абдулло, никогда не стать вторым Омаром Хайямом или Рудаки!
– Ты, верно, сказал, мой почтенный друг: «Если будет на, то воля Аллаха», – с притворной вежливостью улыбнулся коротышка. – Пока же воля Аллаха не простирается даже на то, чтобы скрыть все заплаты на твоём халате.
– Да, халат у меня весь в заплатах! – не уступал старик – Но внутри я – богач!
– Ты богач?! – не унимался коротышка. – Да твои стихи на тюркском, подобны вою шакалов или рёву диких верблюдов в пустыне! Только стихи на на фарси достойны звучать в стенах великолепного дворца нашего светлого хана!
– Посмотрим! – ухмыльнулся в ответ старик.
Всё с той же ухмылкой он подошёл к столику, на котором стояли напитки и угощения, щедро плеснул себе в чашу щербета и с наслаждением отпил глоток.
– Знаешь, почтенный, что сказал великий султан Саллах-ад-дин магистру рыцарей франков, подав тому чашу со щербетом, когда магистр попал в плен к султану после битвы при Хаттине?4 – едко спросил коротышка.
– И что же? – спокойно поставил чашу на столик старик.
– Великий султан Салах-ад-дин сказал: «Пей, ибо это твой последний глоток»– со значением продекламировал коротышка. – Затем великий султан приказал отрубить голову магистру франков, – закончил он с затаённой угрозой.
– Кто эти люди? – не удержался я и спросил у своего хозяина. – И почему они спорят с такой яростью?
– Поэты, – спокойно ответил мне купец Рахматулло и принялся охотно объяснять дальше:
– Тот высокий старик – Али Ахмад. Он пишет стихи на тюркском языке под тахаллусом5 Бухари – Бухарский. А коротышка по имени Абдулло пишет стихи на фарси, потому что считает, что только на этом языке достойны звенеть созвучия рубаи и газелей. Его тахаллус…
Но купец Рахматулло не успел познакомить меня с тахаллусом коротышки, потому что сзади раздался насмешливый голос, говоривший на нашем языке, но в то же время как-то иначе:
– О, теперь, я знаю, в чём разница между стихотворцами в моей стране и в вашей! У нас стихи пишут чиновники, верно служащие Сыну неба и законам Поднебесной, а у вас склочники и бездельники, не просыхающие в самом дешёвом кабаке!
Мы обернулись, дабы взглянуть на того, кто осмелился нарушить мир ханского дворца такими дерзкими словами, и увидели китайца невысокого роста в ярком халате. На голове у китайца была маленькая шапочка, украшенная коралловым шариком.
– Наши поэты воспевают разлуку с родными местами, а ваши разлуку с продажными девками! – продолжил он тем же насмешливым тоном.
– О, безусловно, досточтимый посол, – подскочила тут к китайцу какая-то дама лет сорока пяти в роскошных одеждах. – Безусловно, ваши чиновники очень любят свою службу и своего государя. Быть может, потому что им очень сложно найти причину, чтобы отказаться от неё! Слыхала я, что когда-то вами правил император Чжу-Юань-чжан6. Так вот один чинуша до того не хотел идти с докладом к вашему императору, что предпочёл претвориться сумасшедшим! А как, вы спросите меня, доказать, будто ты сошёл с ума?! – расхохоталась женщина прямо нам в лицо. – Не знаете… вот этот чинуша, к примеру, начал на глазах посланцев императора пожирать траву, росшую у его дома, словно скот! Так что я не знаю, досточтимый посол Чжан, или ваши чиновники так не любят службу или так любят траву!
5
Тахаллус – псевдоним, которым стихотворцы подписывали свои произведения в персидской и тюркской поэзии; указывался, как правило, в заключительном бейте касыды, либо же газели.