Сэр Бенедикт снова коснулся стекла, будто погладил Минхава по щеке, будто любил его нежно за то, что тот был "наилучшего качества".
- Кстати, мисс Вера, я отыскал ту книгу, о которой мы вчера говорили - об особых методах исследований, доступных людям... с необычными возможностями. Таких, как в вашем семействе. Не желаете ли выпить чаю или кофе, молодые люди? День бежит быстро, файв-о-клок уже не за горами... Мне предоставили неплохой кабинет - конечно, не такой удобный и большой, как у меня в Британском музее, но за столом можно расположиться с удобством и попросить служителя подать кофе и чаю. Я очень рад знакомству с очаровательными родственницами моего хорошего друга Андрея Туманова. Если вам интересно, я расскажу вам больше про египетские обычаи. Пойдемте, пойдемте, Вера, приглашайте же и своего молодого человека.
- Он не мой, - сказала Вера смущенно и отступила от Валентина на шаг.
- А какие у вас в вашей семье особые... свойства? - вполголоса спросил Валентин, когда они шли по полутемному музейному коридору - на улице уже начинало смеркаться. Вера шла впереди с сэром Бенедиктом, они оживленно разговаривали.
- Ночами мы оборачиваемся в зубастых и когтистых чудовищ навроде прямоходящих волков, - сказала Маша без улыбки. - Мы бродим по городу в поисках неосторожной жертвы, а выбрав и настигнув ее, вдоволь напиваемся теплой живой крови. Предпочитаем знакомых. У них лучше букет.
Валентин неуверенно хмыкнул. Маша хихикнула, не выдержав положенной мрачной паузы.
- Вначале железным крючком через ноздри из тела извлекали мозг, - говорил сэр Бенедикт, одной рукой доставая из шкафа и ставя на стол большую жестяную коробку с печеньем, а другой - орудуя воображаемым крючком в чьих-то ноздрях.
- Затем острым эфиопским камнем делали разрез в паху, доставали внутренности, вот так, - он сделал обеими руками тянущий рывок, - и собирали их в четыре специальных сосуда - канопа. Но не сердце, сердце не трогали. Да вы угощайтесь, угощайтесь печеньем, молодые люди, что вы не кушаете-то? Лучшие бисквиты в Блумсбери, у нас там в трех минутах ходьбы от музея маленькая пекарня... Когда саркофаги готовили для транспортировки, в ящиках оставалось много места, вот я и упаковал туда пару десятков коробок печенья, знал, что здесь по нему скучать буду. Кушайте!
Маша сглотнула, отпила немного кофе. Вера кивнула, сказала, что совсем не голодна. Валентин пожал плечами и взял пару печений, захрустел сахаром.
- Очень вкусная выпечка, благодарю, - сказал он.
Сэр Бенедикт раскраснелся от горячего чаю, выглядел счастливым. Маша подумала, что он вообще-то симпатичный, вот только подбородок как срезанный, слабый, всё лицо портит. Бороду отпустил бы, что ли? И зачесывать волосы ему надо не так, а чуть назад, лоб будет казаться выше.
Не зная, что Маша в данный момент решает судьбу его наружности, сэр Бенедикт продолжал разглагольствовать.
- На крышке каждого канопического сосуда был изображен его хранитель, один из сыновей бога Гора. Амсет хранил печень, Дуамутеф - желудок, Квебехсенуф - кишечник, а Хапи вмещал в себя лёгкие. Органы, конечно, тоже высушивали в натровом щёлоке. Маша, вы успели посмотреть на канопы нашего Минхава? Они очень красивы. Большинство найденных каноп делались из алебастра, а у Минхава они особенные, кальцитовые.
Он шумно отхлебнул чаю, взял еще печенье.
- При захоронении мумия и канопы выстраивались определенным образом, с привязкой к сторонам света и на определенном расстоянии... ну, если интересно, в книге, которую я вам дал, есть иллюстрации. Но вообще египетская магия, конечно, это система довольно жёсткая и, как и наука в наши дни, основанная на постоянстве и единообразии действия сил природы, на взаимосвязи причин и следствий...
В дверь постучали, и Машу как током ударило - она почему-то знала, кто сейчас войдет в кабинет, как будто чувствовала его сквозь слои дерева и кирпича. Это тоже было магией - жёсткой и тёмной, которой она бы с радостью избежала подчиняться, но не могла.
- Бенедикт, мне нужен повторный допуск к папирусам Нефтиды, а после я хотел бы вновь одолжить у вас рукописную книгу Томаса Мейсона, - сказал Андрей, входя из коридора и осекаясь, увидев компанию за столом. - Вера. Мария. Добрый день. Я вижу, вы не заблудились. Похвально.
Маша заторопилась - она еще и трети выставки не посмотрела, и очень хотелось почему-то снова взглянуть на резные застывшие черты мертвого принца. Они попрощались и вышли.
- Мне будет весьма интересно обсудить с вами эту книгу, Вера, - сказал на прощание сэр Бенедикт. - Мария, если вы успеете ее прочитать, ваше мнение также будет очень ценно.
Они поблагодарили и заспешили вниз по лестнице.
- С меня на сегодня хватит мертвых египтян, - сказал Валентин. - Пойдемте все вместе посмотрим "Эсмеральду" на Невском?
- Ах, я очень хотела посмотреть, - обрадовалась Вера. - Я книгу читала раз двадцать! Рыдала каждый раз... Ну да я часто над книгами плачу, вот Маша знает.
- Я еще не закончила с выставкой, - сказала Маша. - Мне очень интересно, я хочу дальше смотреть. Но вы идите, идите к своему Квазимодо, - сказала она быстро, взглянув на их огорченные лица. - Я, если честно, вообще к синематографу равнодушна. Вот если театр, или оперетта... Мне надо, чтобы говорили. Или пели, на худой конец.
- Вам позволено гулять допоздна? - внезапно озаботился Валентин.
- Нам все позволено, - сказала Маша не без гордости. - Кроме нигилистических и анархических кружков и сборищ, а также тех, где революционные настроения.
- У тебя, Валентин, есть революционные настроения? - подхватила Вера с улыбкой. Он посмотрел на девушек, замялся - видно было, что хочет ответить остроумно, но и серьезно.
- Вот так сразу о таком личном спрашиваете, - улыбнулся он. - Нет, революционных нет, но если вас интересуют мои воззрения, то я считаю, что многое в обществе плохо и просит коренных преобразований. Дальше рассказывать?
Маша с Верой переглянулись, улыбнулись.
- По дороге в синематограф расскажешь, - сказала Вера. - Только потише, шепотом. Искренность искренностью, а поостророжней надо...
Она поцеловала Машу, еще раз для приличия попробовав её уговорить пойти с ними, потом взяла Валентина под руку и они заспешили вниз по лестнице. Маша задержалась на площадке, посмотрела в окно, как они выходили - уже сгущались сумерки, зажглись новые электрические фонари, светлые волосы Валентина казались желтыми в их свете. Он размахивал руками, что-то рассказывая Вере, она тоже жестикулировала, в одной руке держа книгу...
Маша усмехнулась, немного грустно - так они красиво вместе смотрелись, всё было у них просто и хорошо, вот пусть бы и дальше так.
Она спустилась в зал выставки, кивнула вахтеру и снова погрузилась в загадки древних фресок и фотографий британских экспедиций, где джентльмены в светлых шортах и пробковых шлемах позировали у палаток, потом держали статуэтки в загорелых руках, потом указывали смуглокожим потомкам фараонов, где и как копать.
Большой циферблат часов над аркой входа в зал показывал три четверти пятого, посетители разошлись, в зале оставалась лишь Маша, да мрачного вида дама в летах, да пара бедновато, но нарядно одетых старичков - старая одежда была вычищена и отглажена, на старушке была аккуратная шляпка, которые носили в давние года еще до Машиного рождения. Усталый вахтер заснул на стуле у входа, в тишине опустевшего музея его тихий храп отдавался рычащим эхом.